только вызвать прошлое нашей собственной жизни и воскресить в фантазии его картины и затем опять спросить себя: что все это было? что с ним стало? — То самое, что и с жизнью отживших миллионов. Или следует думать, что прошедшее, запечатленное смертью, получает от этого новое бытие? Нет, наше собственное прошлое, даже самое близкое, даже вчера — это уже только пустая греза воображения, и то же самое представляет собою прошлое всех отживших миллионов. Что же было? Что есть? Воля, чье зеркало — жизнь, и безвольное познание, которое в этом зеркале ясно видит ее. Кто этого еще не познал или не хочет познать, должен к прежнему вопросу о судьбе минувших поколений присоединить еще и такой: почему именно он, вопрошающий, так счастлив, что владеет этим драгоценным, мимолетным, единственно-реальным настоящим, между тем как те сотни человеческих поколений и даже герои и мудрецы тех времен погрузились в ночь прошедшего и этим обратились в ничто, — он же, его незначительное я, существует действительно? Или короче, хотя и странно: почему это теперь, его теперь, существует именно теперь, а не было, как другие, уже давно? Предлагая такой необычный вопрос, он рассматривает свое существование и свое время как независимые друг от друга, и первое для него точно ввергнуто в последнее; он, собственно, принимает два теперь: одно, принадлежащее объекту, другое, принадлежащее субъекту, и удивляется счастливой случайности их совпадения. На самом же деле (как это показано в трактате о законе основания) только точка соприкосновения объекта, формой которого служит время, с субъектом, который не имеет своей формой ни одного из видов закона основания, составляет настоящее. Но всякий объект — это воля, поскольку она сделалась представлением, а субъект — необходимый коррелят объекта; реальные же объекты существуют только в настоящем: прошедшее и будущее содержат в себе одни понятия и образы фантазии; поэтому настоящее — естественная форма проявления воли и от него неотделима. Только настоящее есть то, что всегда есть и незыблемо. С эмпирической точки зрения, самое мимолетное из всего, оно для метафизического понимания, которое подымается над формами эмпирического воззрения, представляет собою единственно пребывающеее, Nunc stans схоластиков. Источник и носитель его содержания — это воля к жизни, или вещь в себе, которая — мы сами. То, что беспрерывно становится и исчезает, уже бывшее или еще долженствующее быть, принадлежит явлению как такому, в силу его
