жителямъ Кларвача. Возбужденный ужасною порочностью, я увелъ его въ сторону; мальчикъ улыбался во весь ротъ, онъ не ощущалъ страха, хотя въ тотъ моментъ я долженъ былъ имѣть лицо человѣка, пострадавшаго отъ апоплексическаго удара. Но я вдругъ вспомнилъ мое дѣтство! бабушку, тебя, Бландина, моего ангела! Нѣтъ, нѣтъ. Я поставилъ на ноги мальчика и убѣжалъ. Съ тѣхъ поръ я отклонялъ эти мрачныя видѣнія, взлелѣянныя католическою вѣрою. Нѣтъ, не надо нарушать невинности или, по крайней мѣрѣ, избѣгать слабости, думалъ я. Дыши только тѣмъ ароматомъ, который разспространяется вокругъ тебя! Не злоупотребляй ребенкомъ, который еще ничего не сознаетъ или еще будетъ мужчиною!
Черезъ нѣкоторое время умерла моя бабушка. Я рѣшилъ отправиться на поиски существа, котораго я могъ бы полюбить, согласно моей натурѣ, вотъ почему я уѣхалъ на этотъ островъ; я имѣлъ предчувствіе, что встрѣчу тамъ моего избранника. Стоило только показаться Гидону, какъ мое сердце цѣликомъ устремилось къ нему. Я угадалъ въ немъ способности къ живописи, которую я люблю, гордость и опредѣленныя понятія, другую жизнь, чѣмъ у толпы слугъ. Впрочемъ, какъ остаться безчувственнымъ, къ нѣмой и нѣжной мольбѣ его глазъ? Онъ угадалъ такъ же хорошо то что я его понялъ. Онъ первый и единственный, внушалъ мнѣ жажду жизни. Если наше тѣло поступило дурно, то самая настоящая
жителям Кларвача. Возбужденный ужасною порочностью, я увел его в сторону; мальчик улыбался во весь рот, он не ощущал страха, хотя в тот момент я должен был иметь лицо человека, пострадавшего от апоплексического удара. Но я вдруг вспомнил мое детство! бабушку, тебя, Бландина, моего ангела! Нет, нет. Я поставил на ноги мальчика и убежал. С тех пор я отклонял эти мрачные видения, взлелеянные католическою верою. Нет, не надо нарушать невинности или, по крайней мере, избегать слабости, думал я. Дыши только тем ароматом, который распространяется вокруг тебя! Не злоупотребляй ребенком, который еще ничего не сознает или еще будет мужчиною!
Через некоторое время умерла моя бабушка. Я решил отправиться на поиски существа, которого я мог бы полюбить, согласно моей натуре, вот почему я уехал на этот остров; я имел предчувствие, что встречу там моего избранника. Стоило только показаться Гидону, как мое сердце целиком устремилось к нему. Я угадал в нём способности к живописи, которую я люблю, гордость и определенные понятия, другую жизнь, чем у толпы слуг. Впрочем, как остаться бесчувственным к немой и нежной мольбе его глаз? Он угадал так же хорошо то, что я его понял. Он первый и единственный, внушал мне жажду жизни. Если наше тело поступило дурно, то самая настоящая
