хищные звѣри и въ то время, какъ безпорядочныя трубы продолжали гремѣть, ихъ смѣхъ напоминалъ, дѣйствительно, смѣхъ осквернителей — животныхъ. Молодые самцы, томившіеся по Клодинѣ льстили ей сладострастными и непристойными разговорами, въ то время, какъ она, словами и жестами продолжала возбуждать этихъ жрицъ Цибелы? Развѣ онѣ не разорвутъ его заживо на куски? Неужели онъ не погибнетъ отъ ихъ рукъ?
Протекшіе вѣка навѣрно видѣли, какъ предки этихъ жертвоприносительницъ набрасывались на потерпѣвшихъ кораблекрушеніе, танцовали вокругъ костра; въ легендарныя времена св. Ольфгаръ долженъ былъ видѣть подобныя издѣвательства дикарей, которые насмѣхались надъ его кончиной.
Ландрильонъ, принимавшій во всѣмъ этомъ участіе безъ удержа разсказывалъ, переходя отъ одного къ другому, тайны Эскаль-Вигора, повѣрялъ, кому хотѣлось его слушать, непристойныя похожденія Гидона и его покровителя, вмѣшивая сюда религію и добрые нравы: развратный мошенникъ становился судьей, преступленіе актомъ общественнаго спасенія и публичнаго наказанія.
Довольно было недостойному произнести одно слово осужденія, чтобы весь островъ словно опьянѣлъ и сталъ неузнаваемъ.
Не осталось никого, кто бы не толкнулъ ногою несчастнаго. Нѣкоторые отходили въ сторону.
хищные звери, и в то время, как беспорядочные трубы продолжали греметь, их смех напоминал, действительно, смех осквернителей — животных. Молодые самцы, томившиеся по Клодине, льстили ей сладострастными и непристойными разговорами, в то время как она, словами и жестами продолжала возбуждать этих жриц Цибелы? Разве они не разорвут его заживо на куски? Неужели он не погибнет от их рук?
Протекшие века наверно видели, как предки этих жертвоприносительниц набрасывались на потерпевших кораблекрушение, танцевали вокруг костра; в легендарные времена св. Ольфгар должен был видеть подобные издевательства дикарей, которые насмехались над его кончиной.
Ландрильон, принимавший во всем этом участие, без удержа рассказывал, переходя от одного к другому, тайны Эскаль-Вигора, поверял, кому хотелось его слушать, непристойные похождения Гидона и его покровителя, вмешивая сюда религию и добрые нравы: развратный мошенник становился судьей, преступление актом общественного спасения и публичного наказания.
Довольно было недостойному произнести одно слово осуждения, чтобы весь остров словно опьянел и стал неузнаваем.
Не осталось никого, кто бы не толкнул ногою несчастного. Некоторые отходили в сторону.
