отдаваясь всѣмъ тѣломъ могучему очарованію отдыха, когда онѣ свободны въ словахъ, жестахъ и тѣлѣ. Онѣ отличаются неистовствомъ собаки, которую выпускаютъ на волю, головокруженіемъ птички, которую выпускаютъ изъ клѣтки на волю; безпредѣльность ихъ счастья дѣлаетъ его летучимъ вплоть до страданія. Нельзя понять минутами, плачутъ-ли онѣ или смѣются до слезъ, трепещатъ-ли отъ радости или извиваются въ конвульсивныхъ мукахъ?
Путешествіе бываетъ долгимъ, а день длиннымъ, поэтому около полудня всѣ останавливаются передъ главнымъ постоялымъ дворомъ села и распрягаютъ лошадей. Блузники усаживаются на скамейки большой залы, передъ горячими блюдами. Но несмотря на ихъ внезапный голодъ и опьяненіе свободою, которая выдаетъ себя втеченіе дня вызовами жестокой суровости по отношенію къ Богу, Богородицѣ и святымъ, они все же крестятся нѣсколько разъ, прежде чѣмъ приблизить къ кушаньямъ свои широкія мозолистыя руки.
Позднѣе Бландина отдавала точный отчетъ всѣмъ этимъ чувствамъ и ощущеніямъ, вспоминая о томъ, что она сама переживала и испытывала въ одинъ изъ этихъ несчастныхъ дней св. Петра и Павла. Хотя ей было только тринадцать лѣтъ въ то время, она была больше изнурена въ родномъ домѣ, чѣмъ самая несчастная прислуга. Ея мачеха, сжалившись неожиданно, или можетъ
отдаваясь всем телом могучему очарованию отдыха, когда они свободны в словах, жестах и теле. Они отличаются неистовством собаки, которую выпускают на волю, головокружением птички, которую выпускают из клетки на волю; беспредельность их счастья делает его летучим вплоть до страдания. Нельзя понять минутами, плачут ли они или смеются до слез, трепещат ли от радости или извиваются в конвульсивных муках?
Путешествие бывает долгим, а день длинным, поэтому около полудня все останавливаются перед главным постоялым двором села и распрягают лошадей. Блузники усаживаются на скамейки большой залы, перед горячими блюдами. Но, несмотря на их внезапный голод и опьянение свободою, которая выдает себя в течение дня вызовами жестокой суровости по отношению к Богу, Богородице и святым, они всё же крестятся несколько раз, прежде чем приблизить к кушаньям свои широкие мозолистые руки.
Позднее Бландина отдавала точный отчет всем этим чувствам и ощущениям, вспоминая о том, что она сама переживала и испытывала в один из этих несчастных дней св. Петра и Павла. Хотя ей было только тринадцать лет в то время, она была больше изнурена в родном доме, чем самая несчастная прислуга. Её мачеха, сжалившись неожиданно, или, может
