ми, пробирался, однако, между длинными столами въ глубину зала, гдѣ на чемъ-то, вродѣ каѳедры, словно царилъ помощникъ мастера, его другъ. Тамъ, подъ покровительствомъ этого ищейки, ласково встрѣчавшаго его, онъ овладѣвалъ собою. Онъ осмѣливался выдерживать пытку этой тысячи черныхъ или голубыхъ глазъ, и начиналъ также улыбаться всѣмъ этимъ веселымъ и толстощекимъ лицамъ. Онъ рѣшался даже подойти къ нимъ и слѣдить за быстрой работой этихъ розовыхъ рукъ, столь же шелковистыхъ, какъ самый стеаринъ. Часто одна изъ работницъ, получивъ позволеніе мастера, сопровождала его въ сосѣдній залъ, предлагала ему изъ склада взять этикетки или какой нибудь образецъ изъ многочисленныхъ ящиковъ; если же онъ не бралъ, она черпала за него. Лоранъ уходилъ тогда съ цѣлымъ ассортиментомъ красивыхъ этикетокъ, золоченныхъ или хромолитографированныхъ. Къ сожалѣнію, дня черезъ два, Фелиситэ отнимала ихъ у него. Такъ какъ она намекала на присвоеніе безъ спроса, или на кражу, Лоранъ, въ концѣ концовъ, отказывался отъ составленія колекцій, чтобы не навлечь непріятностей на добрыхъ лицъ, дарившихъ ему ихъ.
Какія легкомысленныя были эти работницы! Вечеромъ ихъ отпускали на четверть часа раньше мужчинъ. Лежа на постели, Лоранъ слышалъ, какъ колоколъ возвѣщалъ о концѣ работы. Сейчасъ же подымался словно шумъ, под-
ми, пробирался, однако, между длинными столами в глубину зала, где на чём-то, вроде кафедры, словно царил помощник мастера, его друг. Там, под покровительством этого ищейки, ласково встречавшего его, он овладевал собою. Он осмеливался выдерживать пытку этой тысячи черных или голубых глаз, и начинал также улыбаться всем этим веселым и толстощеким лицам. Он решался даже подойти к ним и следить за быстрой работой этих розовых рук, столь же шелковистых, как самый стеарин. Часто одна из работниц, получив позволение мастера, сопровождала его в соседний зал, предлагала ему из склада взять этикетки или какой нибудь образец из многочисленных ящиков; если же он не брал, она черпала за него. Лоран уходил тогда с целым ассортиментом красивых этикеток, золоченных или хромолитографированных. К сожалению, дня через два, Фелисите отнимала их у него. Так как она намекала на присвоение без спроса, или на кражу, Лоран, в конце концов, отказывался от составления коллекций, чтобы не навлечь неприятностей на добрых лиц, даривших ему их.
Какие легкомысленные были эти работницы! Вечером их отпускали на четверть часа раньше мужчин. Лежа на постели, Лоран слышал, как колокол возвещал о конце работы. Сейчас же подымался словно шум, под-
