правляющееся на юго-западъ-западъ. Ширина его отъ 300 саженъ до версты. Растительность богатая. Красотою своихъ формъ ущелье это превосходитъ многія. При входѣ въ него, съ правой стороны, вертикально, стоятъ сланцевыя утесы, образующіе два уступа. Нижній уступъ омывается водою и изъ него, мѣстами, красиво сочится чистая, какъ кристалъ, вода; иногда она бьетъ точно фонтаномъ. Ширина ложа рѣки, обставленнаго такими берегами, имѣетъ 15—20, даже 30 саженъ; высота же береговъ колеблется, отъ 70 до 100 футовъ. Рѣдкими мѣстами рѣка сдавливается въ узкую полосу воды и со страшнымъ шумомъ бьетъ въ скалы своимъ мощнымъ напоромъ. Особенно величественное зрѣлище она представляетъ въ большую воду, когда цвѣтъ послѣдней изъ прозрачнаго переходитъ сначала въ сѣроватый, а потомъ въ грязный, но не кофейный; причиной тому большее количество притоковъ, несущихъ прозрачную воду. Ледники, которые шлютъ муть, значительно удалены. Длина ущелья около 80 верстъ. Оно имѣетъ небольшое уклоненіе отъ оси главнаго хребта, поэтому принимаетъ массу горныхъ ручьевъ, бѣгущихъ съ каждой пади. Таковыхъ падей особенно много съ юга. Болѣе мягкій характеръ ущелья начинается, приблизительно, съ его половины. Тамъ, при прежней ширинѣ его, ложе рѣки значительно разширяется; рѣка дробится на множество рукавовъ. Видъ ея не такъ ужасенъ; снѣговыя вершины и ледники приближаются съ юга.
«Мы продолжали слѣдовать все по одному и тому же ущелью до его вершины, гдѣ залегалъ могучій ледникъ. Направленіе ледника шло сначала на югъ, потомъ уклонилось къ юго-западу; длина его простиралась отъ 3 до 4 верстъ. Внизу онъ былъ покрытъ грязнымъ слоемъ гальки, по которой стремительно неслись ручьи. Ежеминутно падали большіе и малые валуны; шумъ отъ ихъ паденія стоялъ непрерывный. Тамъ и сямъ были разбросаны конусообразныя возвышенія. Порою былъ слышенъ шумъ потока, скрывавшагося подъ грязнымъ льдомъ. Голова ледника, которую я видѣлъ издали, была совершенно бѣла. За нею высились острые пики хребта. Высшая точка моего поднятія была 12,300 фут. надъ уровнемъ моря. Гребень горъ дикъ, скалистъ, труднодоступенъ; мѣстами невозможенъ даже для горныхъ козловъ. Съ грустью пришлось вернуться обратно съ верховья этого ущелья. Тѣмъ не менѣе, мы снова попытали удачу въ сосѣднемъ, лежащемъ восточнѣе.
7-го августа, чуть забрезжила заря, я съ проводникомъ уже направился вверхъ по новому пути. Проводника Ульзабада я оставилъ. Изъ ущелья дулъ вѣтерокъ, было довольно свѣжо: термометръ показывалъ +1,9 С. Въ 7½ ч. утра мы достигли подошвы двухъ лежащихъ по сосѣдству ледниковъ. Болѣе доступный изъ нихъ тянулся дугою, сначала къ югу, а потомъ къ юго-западу. Верхней границей ему, по-прежнему, служилъ острый гребень хребта, мѣстами сплошь засыпанный снѣгомъ. Придерживаясь западной стороны ледника, мы и направились къ его вершинѣ. Внизу, при лошадяхъ, оставили все, что могло тормозить нашъ путь. Бусоль и бинокль были взяты, но ружья оставлены. Вначалѣ пробирались частью по камнямъ, частью по самому леднику. Длина его была около 6 вер. Разность между подошвой и вершиной достигала свыше 1,000 фут. Ледникъ, какъ и прежній, внизу былъ покрытъ каменистой осыпью, повыше — слоемъ ярко-блестящаго снѣга. На днѣ, вблизи вѣршины, встрѣчались воронкообразные провалы; по сторонамъ и по срединѣ трещины, щели. Дна я ихъ не видѣлъ, хотя и былъ у края пропасти. Съ юго-западной стороны крутаго гребня то и дѣло сыпались подтаивавшіе обломки камней; снѣжные обвалы случались также; слѣды недавнихъ разрушеній были всюду замѣтны. Внизу ледникъ, съ солнечной стороны, граничитъ съ валунами и насыпями, лежащими высокими грядами. Поверхность его также усыпана галькой. Вода сочится и вверху, и внизу. По бѣлоснѣжному полю, во многихъ мѣстахъ, шумно бѣгутъ ручьи. Камней у подножія ледника навалена масса.
Въ общемъ казалось, что ледникъ былъ доступенъ, и я, не теряя ранняго времени, послѣдовалъ вверхъ. Дважды слегка провалился, но, идя болѣе осмотрительно, къ 10 час. утра поднялся на вершину гребня. Моему взору предсталъ безконечный лабиринтъ горъ: на юго-запад снѣговыхъ, на юг — темныхъ, безжизненныхъ, за которыми вздымалась пыльная атмосфера, свойственная всей низовой Кашгаріи. Спускъ къ этой сторонѣ былъ страшно крутой, но, благодаря лежавшему снѣгу, спуститься было возможно, что и я не замедлилъ сдѣлать. Убѣдившись въ невозможности прохода съ лошадьми, я сѣлъ на камень отдохнуть. Тишина.... ни звука. Вотъ, дѣйствительно, гдѣ, въ этомъ заоблачномъ мірѣ, одиноко и сиро кругомъ. Но это только вначалѣ. Немного позднѣе прилетѣла горихвостка (Ruticilla erythrogastra), съ минуту посидѣла на камнѣ, сдѣлавъ нѣсколько движеній хвостомъ, исчезла; давній слѣдъ уллара тонкой линіей обрисовался по снѣгу; издалека слабо доносился пискъ вьюрка (Montifringilla Brandti); все это свидѣтельствовало обратное… Внизу мелькнула тень, которая обнаружила, что надо мной бородачъ-ягнятникъ(Gypaёtus barbatus) затѣйливо описываетъ круги. Чуденъ онъ, когда видишь, какъ гордо и свободно несется, точно плыветъ въ эѳирѣ неба.
Проводникъ шелъ со мною недолго; снялъ шапку, одышка взяла и онъ упалъ. Къ нему я возвратился въ 1 часъ дня, разставшись въ 9. Но что я пережилъ за эти четыре часа.... Возвращаться обратно по леднику было чрезвычайно тяжело; таявшій снѣгъ скользилъ подъ ногами. Несмотря на всю опытность въ горныхъ восхожденіяхъ, я трижды обрывался и разъ удержался на самомъ краю. Зіяющая пропасть ледника смотрѣла мнѣ прямо въ глаза. Дна ея я не видѣлъ, такъ она была глубока. Проводникъ, оставшись внизу, отдыхалъ на камняхъ: его мучили тошнота и головокруженіе. На его глазахъ я отъ одного невѣрнаго шага скатился, съ ужасной быстротой, не одинъ десятокъ саженъ. И только благодаря камню, плотно сидѣвшему во льдѣ, мнѣ удалось спастись! Тутъ только я перевелъ духъ, и свободнѣе оглянулся по сторонамъ. Долго я расшатывалъ камень и, наконецъ, осторожно доставъ его, сталъ вырубать ступеньки, по которымъ имѣлъ возможность добраться до обнаженныхъ утесовъ скалъ. По нимъ я уже смѣлѣе цѣплялся и благополучно спустился къ проводнику. Добрый номадъ встрѣтилъ меня со слезами на глазахъ; затѣмъ упалъ на колѣни и сталъ возносить благодареніе Богу. Меня это обстоятельство растрогало, въ особенности, когда дикарь сталъ обмывать кровь, запекшуюся на моихъ рукахъ. Платье мое было все мокро; сапоги пришли въ полную негодность. Итакъ, мнѣ суждено было вернуться совсѣмъ изъ Кююкюннукскаго ущелья.
Въ два часа мы направились внизъ. По дорогѣ нашли на открытой лужайкѣ стадо горныхъ козловъ (Capra sibirica); осторожныя животныя не пустили насъ на разстояніе вѣрнаго выстрѣла; тѣмъ не менѣе, я пустилъ въ нихъ нѣсколько пуль
правляющееся на юго-запад-запад. Ширина его от 300 сажен до версты. Растительность богатая. Красотою своих форм ущелье это превосходит многие. При входе в него, с правой стороны, вертикально стоят сланцевые утесы, образующие два уступа. Нижний уступ омывается водою и из него местами красиво сочится чистая, как кристалл, вода; иногда она бьет точно фонтаном. Ширина ложа реки, обставленного такими берегами, имеет 15—20, даже 30 сажен; высота же берегов колеблется от 70 до 100 футов. Редкими местами река сдавливается в узкую полосу воды и со страшным шумом бьет в скалы своим мощным напором. Особенно величественное зрелище она представляет в большую воду, когда цвет последней из прозрачного переходит сначала в сероватый, а потом в грязный, но не кофейный; причиной тому большое количество притоков, несущих прозрачную воду. Ледники, которые шлют муть, значительно удалены. Длина ущелья около 80 верст. Оно имеет небольшое уклонение от оси главного хребта, поэтому принимает массу горных ручьев, бегущих с каждой пади. Таковых падей особенно много с юга. Более мягкий характер ущелья начинается приблизительно с его половины. Там, при прежней ширине его, ложе реки значительно расширяется; река дробится на множество рукавов. Вид ее не так ужасен; снеговые вершины и ледники приближаются с юга.
Мы продолжали следовать всё по одному и тому же ущелью до его вершины, где залегал могучий ледник. Направление ледника шло сначала на юг, потом уклонилось к юго-западу; длина его простиралась от 3 до 4 верст. Внизу он был покрыт грязным слоем гальки, по которой стремительно неслись ручьи. Ежеминутно падали большие и малые валуны; шум от их падения стоял непрерывный. Там и сям были разбросаны конусообразные возвышения. Порою был слышен шум потока, скрывавшегося под грязным льдом. Голова ледника, которую я видел издали, была совершенно бела. За нею высились острые пики хребта. Высшая точка моего поднятия была 12 300 футов над уровнем моря. Гребень гор дик, скалист, труднодоступен; местами невозможен даже для горных козлов. С грустью пришлось вернуться обратно с верховья этого ущелья. Тем не менее, мы снова попытали удачу в соседнем, лежащем восточнее.
7 августа, чуть забрезжила заря, я с проводником уже направился вверх по новому пути. Проводника Ульзабада я оставил. Из ущелья дул ветерок, было довольно свежо: термометр показывал +1,9 °C. В 7½ ч. утра мы достигли подошвы двух лежащих по соседству ледников. Более доступный из них тянулся дугою, сначала к югу, а потом к юго-западу. Верхней границей ему по-прежнему служил острый гребень хребта, местами сплошь засыпанный снегом. Придерживаясь западной стороны ледника, мы и направились к его вершине. Внизу, при лошадях, оставили все, что могло тормозить наш путь. Буссоль и бинокль были взяты, но ружья оставлены. Вначале пробирались частью по камням, частью по самому леднику. Длина его была около 6 верст. Разность между подошвой и вершиной достигала свыше 1 000 футов. Ледник, как и прежний, внизу был покрыт каменистой осыпью, повыше — слоем ярко блестящего снега. На дне, вблизи вершины, встречались воронкообразные провалы; по сторонам и посредине трещины, щели. Дна я их не видел, хотя и был у края пропасти. С юго-западной стороны крутого гребня то и дело сыпались подтаивавшие обломки камней; снежные обвалы случались также; следы недавних разрушений были всюду заметны. Внизу ледник с солнечной стороны граничит с валунами и насыпями, лежащими высокими грядами. Поверхность его также усыпана галькой. Вода сочится и вверху, и внизу. По белоснежному полю во многих местах шумно бегут ручьи. Камней у подножия ледника навалена масса.
В общем казалось, что ледник был доступен, и я, не теряя раннего времени, последовал вверх. Дважды слегка провалился, но, идя более осмотрительно, к 10 часам утра поднялся на вершину гребня. Моему взору предстал бесконечный лабиринт гор: на юго-запад снеговых, на юг — темных, безжизненных, за которыми вздымалась пыльная атмосфера, свойственная всей низовой Кашгарии. Спуск к этой стороне был страшно крутой, но, благодаря лежавшему снегу, спуститься было возможно, что и я не замедлил сделать. Убедившись в невозможности прохода с лошадьми, я сел на камень отдохнуть. Тишина… ни звука. Вот, действительно, где в этом заоблачном мире одиноко и сиро кругом. Но это только вначале. Немного позднее прилетела горихвостка (Ruticilla erythrogastra), с минуту посидела на камне, сделав несколько движений хвостом, исчезла; давний след уллара тонкой линией обрисовался по снегу; издалека слабо доносился писк вьюрка (Montifringilla Brandti); все это свидетельствовало обратное… Внизу мелькнула тень, которая обнаружила, что надо мной бородач-ягнятник(Gypaёtus barbatus) затейливо описывает круги. Чуден он, когда видишь, как гордо и свободно несется, точно плывет в эфире неба.
Проводник шел со мною недолго; снял шапку, одышка взяла и он упал. К нему я возвратился в 1 час дня, расставшись в 9. Но что я пережил за эти четыре часа… Возвращаться обратно по леднику было чрезвычайно тяжело; таявший снег скользил под ногами. Несмотря на всю опытность в горных восхождениях, я трижды обрывался и раз удержался на самом краю. Зияющая пропасть ледника смотрела мне прямо в глаза. Дна ее я не видел, так она была глубока. Проводник, оставшись внизу, отдыхал на камнях: его мучили тошнота и головокружение. На его глазах я от одного неверного шага скатился с ужасной быстротой не один десяток сажен. И только благодаря камню, плотно сидевшему во льду, мне удалось спастись! Тут только я перевел дух и свободнее оглянулся по сторонам. Долго я расшатывал камень и, наконец, осторожно достав его, стал вырубать ступеньки, по которым имел возможность добраться до обнаженных утесов скал. По ним я уже смелее цеплялся и благополучно спустился к проводнику. Добрый номад встретил меня со слезами на глазах; затем упал на колени и стал возносить благодарение богу. Меня это обстоятельство растрогало, в особенности, когда дикарь стал обмывать кровь, запекшуюся на моих руках. Платье мое было все мокро; сапоги пришли в полную негодность. Итак, мне суждено было вернуться совсем из Кююкюннукского ущелья.
В два часа мы направились вниз. По дороге нашли на открытой лужайке стадо горных козлов (Capra sibirica); осторожные животные не пустили нас на расстояние верного выстрела; тем не менее, я пустил в них несколько пуль
