раздражаются, плачутъ. Ихъ первый голосъ, говорите вы, плачъ? Охотно вѣрю; вы угнетаете ихъ съ самаго рожденія; первые дары, которые они получаютъ отъ васъ — цѣпи; первое обращеніе, которое они испытываютъ съ вашей стороны, — пытки. Располагая свободно только голосомъ, могутъ ли они не воспользоваться имъ для жалобы? Они кричатъ о злѣ, которое вы имъ дѣлаете; если бы васъ такъ связали, вы бы кричали громче ихъ.
Откуда взялся этотъ неразумный обычай? изъ обычая противоестественнаго. Съ тѣхъ ггаръ какъ матери, пренебрегая своей первой обязанностью, не пожелали кормить своихъ дѣтей, пришлось довѣрять ихъ наемнымъ женщинамъ, которыя, становясь такимъ образомъ матерями чужихъ дѣтей, въ пользу которыхъ голосъ природы ничего не говорилъ имъ, старались только отдѣлаться отъ хлопотъ. Пришлось бы безпрерывно наблюдать за ребенкомъ, оставленнымъ на свободѣ; но увязавъ его хорошенько, бросаютъ его въ уголъ, не обращая вниманія на плачъ. Лишь бы не было доказательствъ небрежности кормилицы, лишь бы питомецъ не переломилъ себѣ руку или ногу, а тамъ не всё-ли равно, погибнетъ ли онъ, останется ли калѢкой на всю жизнь? Члены его сберегаютъ въ ущербъ тѣлу; и что бы ни случилось, кормилица не при чемъ.
Знаютъ ли, однако, эти нѣжныя матери, которыя отдѣлавшись отъ своихъ дѣтей, весело предаются городскимъ развлеченіямъ, — знаютъ ли онѣ, какому обращенію подвергается въ деревнѣ запеленатый ребенокъ? При малѣйшемъ безпокойствѣ его подвѣшиваютъ на гвоздь, какъ узелъ лохмотьевъ; и пока кормилица, не торопясь обдѣлываетъ свои дѣла, несчастный остается въ положеніи распятаго. У всѣхъ, которыхъ находили въ такомъ положеніи, лицо оказывалось посинѣвшимъ; сильно стиснутая грудь затрудняла обрашеніе крови, которая бросалась въ голову; и страдальца принимали за очень спокойнаго ребенка, потому что у него не было силы кричать. Не знаю, сколько часовъ ребенокъ можетъ оставаться въ такомъ положеніи, не лишаясь жизни, но сомнѣваюсь, чтобы это могло тянуться очень долго. Вотъ, думается мнѣ, одно изъ самыхъ важныхъ удобствъ пеленокъ.
Утверждаютъ, будто дѣти на свободѣ могли бы принимать опасныя положенія и дѣлать движенія, способныя повредить правильному формированію ихъ членовъ. Это одно изъ тѣхъ пустыхъ разсужденій нашей ложной мудрости, которыя никогда не были подтверждены опытомъ. Изъ множества дѣтей, которые воспитываются, сохраняя полную свободу располагать своими членами, у народовъ, болѣе разумныхъ, чѣмъ мы, ни одинъ не ранитъ и не уродуетъ себя; они не въ состояніи сообщить своимъ движеніямъ силу, которая сдѣлала бы ихъ опасными; а когда они принимаютъ неправильную позу, боль вскорѣ заставляетъ ихъ измѣнить ее.
Мы еще не додумались до пеленанія щенятъ или котятъ; что же, приходится имъ терпѣть какое-нибудь неудобство отъ этой небрежности? Дѣти тяжелѣе; согласенъ: но соотвѣтственно тому они и слабѣе. Они едва могутъ двигаться; какъ же имъ искалѣчить себя? Если положить ихъ на спину, они умрутъ въ этомъ положеніи, какъ черепаха, не имѣя силы перевернуться.
Не довольствуясь отказомъ отъ кормленія своихъ дѣтей, жен-
