книгахъ ея послѣдователей, а наблюдать среди нихъ самихъ; это совсѣмъ не то. У каждаго есть свои традиціи, свои чувства, свои обычаи, свои предразсудки, которые составляютъ духъ ихъ вѣрованія и которые надо принять въ расчетъ, чтобы судить о немъ.
Сколько великихъ народовъ не печатаютъ книгъ и не читаютъ нашихъ! Какъ имъ судить о нашихъ мнѣніяхъ? Какъ намъ судить объ ихъ? Мы издѣваемся надъ ними, они презираютъ насъ; и если наши путешественники высмѣиваютъ ихъ, то имъ стоитъ только попутешествовать среди насъ, чтобы отплатить намъ тѣмъ-же. Въ какой странѣ нѣтъ людей здравомысляідихъ, добросовѣстныхъ, честныхъ людей, любящихъ истину, которымъ нужно только познать ее, чтобы принять. Между тѣмъ, каждый видитъ ее въ своемъ культѣ и находитъ нелѣпыми культы другихъ націй: стало быть, эти иностранные культы не такъ экстравагантны, какъ намъ кажется, или разумъ, который мы находимъ въ нашихъ, ничего не доказываетъ.
У насъ въ Европѣ три главным религіи. Одна признаетъ только одно откровеніе, другая два, третья три. Каждая ненавидитъ, проклинаетъ обѣ остальным, обвиняетъ ихъ въ ослѣпленіи, закоснѣлости, упорствѣ, лжи. Какой безпристрастный человѣкъ рѣшится быть судьей между ними, не взвѣсивъ предварительно ихъ доказательствъ, не выслушавъ ихъ аргументовъ? Та, которая принимаетъ только одно откровеніе, самая древняя, и кажется наиболѣе достовѣрной; та, которая принимаетъ ихъ три, самая новая, и кажется наиболѣе послѣдовательной; та, которая принимаетъ два, и отвергаетъ третье, быть можетъ лучшая, но, конечно, всѣ признаки противъ нея; непослѣдовательность бросается въ глаза.
Во всѣхъ трехъ откровеніяхъ священныя книги написаны на языкахъ, не извѣстныхъ народамъ, которые слѣдуютъ имъ. Евреи не понимаютъ болѣе еврейскаго языка, христіане не понимаютъ больше ни еврейскаго, ни греческаго; турки и персы не понимаютъ арабскаго; и сами современные арабы не говорятъ больше на языкѣ Магомета. Неправда-ли, очень простой способъ наставлять людей: говорить съ ними всегда на языкѣ, который они перестали понимать! Мнѣ скажутъ: эти книги переводятся. Хорошъ отвѣтъ! Кто мнѣ поручится, что эти книги вѣрно переведены, что ихъ можно вѣрно перевести? И если Богъ снисходитъ до бесѣды съ людьми, то зачѣмъ ему нуженъ переводчикъ?
Я никогда не соглашусь, что то, что обязанъ знать каждый человѣкъ, заключается въ книгахъ и что тотъ, кому недоступны ни эти книги, ни люди, понимающіе ихъ, осужденъ на невольное невѣжество. Вѣчно книги! Какая манія! Потому что Европа полна книгъ, европейцы считаютъ ихъ необходимыми, не думая о томъ, что на пространствѣ трехъ четвертей земли ихъ никогда не видали. Развѣ не всѣ книги написаны людьми? Какъ же человѣкъ можетъ нуждаться въ нихъ, чтобы знать свои обязанности? И какъ онъ узнавалъ ихъ раньше, чѣмъ эти книги были написаны? Или онъ въ состояніи учиться своимъ обязанностямъ собственными усиліями, или ему нѣтъ надобности знать ихъ.
Наши католики носятся съ авторитетомъ церкви; но что они выигрываютъ отъ этого, если для установленія этого авторитета имъ требуется такой-же громоздкий аппаратъ доказательствъ, какъ дру-
