романъ. Если онъ имѣется только въ этой книгѣ, то моя-ли это вина? Онъ долженъ бы быть исторіей моего рода. Вы, которые извращаете ее,— вы дѣлаете мою книгу романомъ.
Другое соображеніе, которое усиливаетъ первое, заключается въ томъ, что здѣсь дѣло идетъ не о молодомъ человѣкѣ, предававшемся съ дѣтства страху, жадности, гордости, зависти и всѣмъ страстямъ, служащимъ орудіями общепринятаго воспитанія; что здѣсь дѣло идетъ о молодомъ человѣкѣ, для котораго его чувство не только первая любовь, но и первая страсть вообще; что отъ этой страсти, быть можетъ единственной, которую ему суждено испытать въ его жизни зависитъ окончательная форма, которую долженъ принять его характеръ. Его образъ мыслей, его чувства, его вкусы, закрѣпленные продолжительной страстью, пріобрѣтутъ постоянство, которое уже не позволить имъ измѣняться.
Понятно, что ночь, послѣдовавшая за подобнымъ вечеромъ, не вся посвящается сну Эмилемъ и мною. Какъ! неужели простое совпадете именъ можетъ имѣть такую власть надъ благоразумнымъ человѣкомъ! Да развѣ на свѣтѣ только одна Софи? Развѣ онѣ всѣ такъ сходны душою, какъ именемъ? Развѣ всѣ, которыхъ онъ увидитъ, окажутся его Софи? Не безумноли такъ увлекаться незнакомой дѣвушкой, съ которой ему ни разу не случалось разговаривать? Подождите, молодой человѣкъ, узнавайте, наблюдайте. Вы еще не знаете, у кого находитесь; а послушать васъ — подумаешь, что вы уже въ родномъ домѣ.
Теперь не время для уроковъ, и эти замѣчанія высказываются не для того, чтобы ихъ слушали. Они только усиливаютъ интересъ молодого человѣка къ Софи, внушая ему желаніе оправдать свою склонность. Это совпадение именъ, эта случайная, какъ онъ думаетъ, встрѣча, наконецъ даже моя сдержанность, только разжигаютъ его пылъ; Софи уже кажется ему надѣленной такими достоинствами, что онъ увѣренъ, что заставитъ меня полюбить ее.
Я подозрѣваю, что утромъ Эмиль постарается выглядѣть поавантажнѣе въ своемъ плохомъ дорожномъ платьи. Такъ и есть; но меня смѣшитъ его готовность пользоваться хозяйскимъ бѣльемъ. Я проникаю въ его мысли; я съ удовольствіемъ догадываюсь, что, подготовляя необходимость возвращенія, обмѣна вещей, онъ расчитываетъ установить сношенія, которыя дадутъ ему право возвращаться въ этотъ домъ.
Я ожидалъ, что и Софи съ своей стороны принарядится; я ошибся. Это вульгарное кокетство годится для тѣхъ, которымъ не хотятъ нравиться. Кокетство истинной любви болѣе утончено: у него другія претензіи. Софи одѣта еще проще, чѣмъ наканунѣ, и еще небрежнѣе, хотя по прежнему съ самой щепетильной опрятностью. Я вижу въ этой небрежности кокетство только потому, что вижу въ ней притворство. Софи знаетъ, что изысканный нарядъ есть декларація; но она не знаетъ, что небрежный нарядъ есть тоже самое: онъ показываетъ, что хотятъ нравиться не только костюмомъ, но и личностью. Эхъ! какое дѣло влюбленному до костюма, лишь бы онъ видѣлъ, что имъ интересуются? Уже увѣренная въ своей власти, Софи не ограничивается тѣмъ, что поражаетъ своими прелестями глаза Эмиля, она хочетъ, чтобы его сердце было также увлечено ими; ей
