ними Софи въ присутствіи ея возлюбленнаго. Можно подумать, что не довольствуясь пылкой страстью, которую она разжигаетъ въ немъ утонченной смѣсью сдержанности и ласки, она не прочь раздразнить эту страсть нѣкоторою долей безпокойства; можно подумать, что, умышленно развлекая своихъ молодыхъ гостей, она проявляетъ, съ цѣлью помучить Эмиля, эту милую игривость, которой не рѣшается проявлять по отношенію къ нему; но Софи слишкомъ внимательна, слишкомъ добра, слишкомъ разсудительна, чтобы мучить его такимъ способомъ. Если не благоразуміе, то любовь и честность не позволяютъ ей злоупотреблять этимъ возбуждающимъ средствомъ; она умѣетъ встревожить и успокоить его именно тогда, когда нужно; и если иногда безпокоитъ его, то никогда не огорчаетъ. Простимъ ей тревогу, причиняемую тому, кого она любитъ, такъ какъ ее самое тревожитъ опасеніе, что онъ не достаточно упроченъ за нею.
Но какое дѣйствіе эти маленькія хитрости произведутъ на Эмиля? Будетъ ли онъ ревновать? Или не будетъ? Это нужно разсмотрѣть: такъ какъ подобныя отступленія относятся также къ моей книгѣ и не удаляютъ меня отъ моей темы.
Я уже показалъ раньше, какъ въ вещахъ, которыя зависятъ только отъ мнѣнія, эта страсть проникаетъ въ сердце человѣческое. Но въ любви дѣло другое; въ этомъ случаѣ ревность кажется такъ тѣсно связанной съ природой, что трудно повѣрить, что она не вытекаетъ изъ нея; и примѣръ животныхъ, изъ которыхъ многія ревнивы до неистовства, повидимому дѣлаетъ неопревержимымъ этотъ фактъ. Не людское же мнѣніе заставляетъ пѣтуховъ рвать другъ друга на клочки, а быковъ биться на смерть?
Отвращеніе ко всему, что мѣшаетъ и препятствуетъ нашимъ удовольствіямъ, естественное движеніе; это безспорно. Таково-же до нѣкоторой степени желаніе исключительнаго обладанія тѣмъ, что намъ нравится. Но когда это желаніе, ставъ страстью, превращается въ неистовство или въ мрачный, угрюмый капризъ, это мѣняетъ дѣло: подобная страсть можетъ быть естественной, можетъ и не быть; надо въ этомъ разобраться.
Примѣры, доставляемые животными, были мною разсмотрѣны въ Разсужденіи о неравенствѣ; и теперь, когда я снова думаю о нихъ, этотъ разборъ кажется мнѣ настолько основательнымъ, что я осмѣлюсь рекомендовать его читателю. Прибавлю только, въ дополненіе къ тѣмъ различіямъ, которыя я установилъ въ этомъ сочиненіи, что естественная ревность зависитъ въ значительной степени отъ половой способности и что когда эта способность неограниченна или кажется таковой, ревность достигаетъ наибольшей силы; такъ какъ въ этомъ случаѣ самецъ опредѣляетъ свои права по своимъ способностямъ и видитъ въ каждомъ другомъ самцѣ докучнаго соперника. У этихъ же видовъ животныхъ самки, подчиняясь всегда первому встрѣчному, принадлежатъ самцамъ только въ силу завоеванія и вызываютъ между ними непрерывныя побоища.
Напротивъ, у видовъ, гдѣ соединяются парами, гдѣ спариваніе создаетъ нѣчто въ родѣ моральной связи, нѣчто въ родѣ брака, самка, принадлежащая по собственному выбору самцу, которому она отдалась, отвергаетъ обыкновенно ухаживанія всякаго другого; а самецъ, для котораго эта привязанность служитъ гарантіей вѣрности.
