селѣ у одного изъ его потомковъ, Графа Густава Гамильтона, сообщившаго ихъ Берцелліусу, изъ сочиненій коего заимствованы эти извѣстія. Содержаніе ихъ почти одинаково съ тѣмъ, что обыкновенно пишутъ Алхимики, и судя по сему, нельзя повѣрить, чтобы золото было приготовлено въ присутствіи Гамильтона и Фемана, какъ говоритъ объ этомъ Гіерне; ибо для сего нужно сто сорокъ дней. Все производство раздѣляется на три части, изъ коихъ каждая требуетъ очень много времени; но дѣло состоитъ въ томъ, что получаютъ сѣрнистую сурьму въ расплавленномъ состояніи путями отдаленными и такими средствами, изъ коихъ многія совершенно противны здравому смыслу. Кромѣ того, приготовляется собственно такъ называемый секретный составъ, который состоитъ не изъ тинктуры, но изъ двухъ порошковъ, изъ киновари, кипяченной въ винномъ спиртѣ до испаренія этой жидкости, и изъ желѣзной окиси, называемой желѣзнымъ шафраномъ, который приготовляли, какъ тамъ показано, самымъ невыгоднымъ образомъ, изъ желѣзныхъ опилковъ и азотной кислоты. Эти два порошка смѣшивали съ сѣрнистою сурьмою, напередъ приготовленною. Рукопись говоритъ, что все эго варятъ въ продолженіе сорока дней, и что потомъ сплавляютъ одну драхму этой смѣси съ однимъ фунтомъ сурьмы и одною унціею очищенной селитры. Расплавленную массу выливаютъ въ форму, на днѣ которой подучается металлическій королекъ бѣлаго цвѣта; его обжигаютъ въ тиглѣ, пока не перестанетъ дымить, послѣ чего остается чистое золото. При самыхъ ограниченныхъ свѣдѣніяхъ въ Химіи, легко видѣть, въ чемъ кроется здѣсь обманъ. Желѣзный шафранъ, или желѣзную окись, и киноварь можно смѣшать съ большимъ количествомъ кассіева пурпура (окиси золота), и притомъ такъ, что эта примѣсь вовсе не будетъ замѣтна, по крайней мѣрѣ для неопытнаго глаза. Если плавить сѣрнистую сурьму съ кассіевымъ пурпуромъ, который всегда содержитъ болѣе или менѣе олова, то это послѣднее отдѣляется отъ золота, сурьма превращается въ пары, и на днѣ получается чистое золото, которое впрочемъ менѣе вѣситъ, нежели сколько вѣсилъ кассіевъ пурпуръ, употребленный для опыта.
Рецептъ, который чаще всего предписываютъ для приготовленія золота, есть слѣдующій. Ртуть обработываютъ на огнѣ съ ярью-мѣдянкою, купоросомъ, поваренною солью и крѣпкимъ уксусомъ въ желѣзномъ котлѣ, и всю массу мѣшаютъ желѣзною лопаткою до тѣхъ поръ, пока ртуть не дойдетъ до густоты коровьяго масла; тогда ее вынимаютъ и промываютъ. Ртуть еще жидкую прожимаютъ сквозь замшу, и оставшуюся массу, состоящую изъ мѣдной сортутки, катаютъ въ маленькіе шарики и прокаливаютъ въ тиглѣ сь примѣсью желтаго инбиря и туціи, взятыхъ поровну; послѣ чего ставятъ тигель въ плавильный горнъ. По окончаніи опыта находятъ на днѣ тигля желтый королекъ, который и есть искомое золото. Желтый инбирь возстановляетъ туцію, которая есть не совсѣмъ чистая окись цинка, и мѣдь изъ сортутки соединяясь съ цинкомъ, образуетъ латунь, или зеленую мѣдь. Всѣ прочія методы приготовленія золота болѣе или менѣе сходны съ вышепоказаннымъ, и мы ни сколько не будемъ удивляться тому, что предки наши такъ легко вдавались въ обманы, кажущіеся теперь такъ грубыми, если вспомнимъ, что Химіею занимались въ то время очень немногіе, и что познанія, какія имѣли тогда въ этой наукѣ, недостаточны были для того, чтобы совершенно изобличить подобные обманы. Г. Г.
АЛЬЦЕСТА, дочь Пелія и Анаксивіи, жена Адмета, Царя Ферскаго (въ Ѳессаліи). Отецъ обѣщалъ выдать ее за того, кто успѣетъ впрячь въ колесницу двухъ лютыхъ звѣрей различной породы. Адметъ, исполнивъ то съ помощію Аполлона, который далъ ему льва и вепря, пріученныхъ къ ярму, получилъ руку Альцесты. Въ послѣдствіи, сдѣлавшись боленъ, онъ, по приговору оракула, долженъ былъ умереть, если кто нибудь другой не пожертвуетъ за него жизнію. Адьцеста тайно дала обѣщаніе богамъ исполнить это условіе. Она умерла, а мужъ ея выздоровѣлъ. Но вскорѣ, Геркулесъ, посѣтивъ Адмета, рѣшился похитить изъ рукъ смерти невинную жертву: онъ спустился въ преисподнюю, и сковавъ алмазными цѣпями страшное божество, принудилъ его возвратить Альцесту.
Великодушіе Альцесты послужило основою многимъ театральнымъ представленіямъ древнихъ и новыхъ поэтовъ. Эврипидъ написалъ на этотъ случай одну изъ лучшихъ своихъ трагедій.
