Страница:Энциклопедический лексикон Плюшара Т. 9.djvu/30

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Перейти к навигации Перейти к поиску
Эта страница не была вычитана


BAP— 14 —BAP

Франціи, въ случаи бездѣтной смерти короля и его братьевъ. Принцъ Лудовикъ Конде стоялъ подъ тѣми же знаменами. Но душей партіи оставался, какъ и прежде, старый адмиралъ Гаспаръ де Колиньи, мужъ совѣта и силы, фанатикъ реформаціи по глубокому, душевному убѣжденію, воинъ храбрый, опытный, рѣдко счастливый, по непреодолимый ни какими ударами судьбы, напротивъ укрѣплявшійся въ мужествѣ, возстававшій еще страшнѣе послѣ каждой неудачи (см. Колиньи). Дворъ зналъ это, и Колпньи былъ главнѣйшимъ предметомъ его ненависти. Екатерина не любила его изстари, герцогъ Гюнзъ объявлялъ себя личнымъ, непримиримымъ врагомъ адмирала, которому приписывалъ смерть своего отца. Не смотря на сосредоточеніе всѣхъ усилій реформатовъ, для которыхъ дѣло гало о существованіи, счастіе опять было противъ нихъ. Они проиграли сраженіе при Сенъ-Дени, гдѣ погибъ коннетабль (1567). Послѣ несчастной Жарнакской битвы (1569), принцъ Конде опять взятъ былъ въ плѣнъ и умерщвленъ, какъ еретикъ и мятежникъ. Наконецъ, при Монконтурѣ (3 октября 1569) армія гугенотская была вся разбита въ прахъ. Колпньи не потерялъ бодрости; раненый, едва спасшійся съ нѣсколькими остатками бѣглецовъ съ поля битвы, онъ въ тотъ же самый день, по современному свидѣтельству католика Инбрака, отужиналъ спокойно, и послѣ ужина написалъ собственноручно письма во всѣ гугенотскіе города, чтобъ они не предавались отчаянію. Но дѣла были такъ худы, что самые ревностные и мужественные сподвижники считали неизбѣжною гибель всей партіи.

Вдругъ, посреди своего торжества, Дворъ изъявилъ расположеніе къ миру, который и заключенъ въ Сенъ-Жермепѣ (St. Germainen-Laye, 8 августа 1570). Этотъ миръ изумилъ всѣхъ неожиданно выгодными условіями для реФорматовъ. Король объявилъ всеобщую амнистію, возстановилъ гугенотовъ во всѣхъ гражданскихъ правахъ, призналъ ихъ способными къ исправленію всѣхъ государственныхъ должностей наравнѣ съ католиками, далъ полную свободу богослуженія по кальвинистскому обряду во всѣхъ частяхъ королевства, кромѣ лишь Двора. Этого мало: опъ заплатилъ изъ собственной казны жалованье Нѣмецкимъ солдатамъ, которые помогали гугенотамъ противъ него. Съ своей стороны, реформаты обязались только быть вѣрными и покорными подданными, прекратить всѣ военныя дѣйствія, уничтожить приготовленія, съ тѣмъ однако,чтобъ до возстановленія совершенной довѣренности, крѣпости, находившіяся въ ихъ рукахъ, Моптоиаиъ, Шарите и Рошель, оставались за ними. Король даже объявилъ торжественно, что онъ «не признаетъ реформатовъ мятежниками, а людьми,которые, изъ усердія къ его службѣ и къ пользѣ отечества, вынуждены были взять оружіе для освобожденія его и королевства отъ знатныхъ тирановъ».

Французы, вѣчные каламбуристы, тогда жъ еще прозвали этотъ миръ «boiteuse et malassise» (хромымъ и худымъ), потому что онъ былъ заключенъ Бирономъ, который былъ дѣйствительно хромоногой, и президентомъ де Мемъ, владѣльцемъ помѣстья Маль-Ассизъ (Mal-Assise). Такъ онъ казался страненъ и не проченъ. Конечно, тутъ не могло быть искренности съ обѣихъ сторонъ, но едва ль могло быть и то глубокое коварство, тотъ адскій умыселъ, который впослѣдствіи приписали католикамъ, и которымъ сначала глупо хвастали они сами. Безъ сомнѣнія, Дворъ хитрилъ съ партіей, которую не могъ любить; но эта хитрость, не смотря на видимое торжество католиковъ, была вынуждена обстоятельствами. Гугепоты, въ самомъ пораженіи сохраняли еще грозный видъ. Письма Колиньи, написанныя въ день несчастной бптвы, были перехвачены; они показывали, что духъ партіи не упалъ: отчаяніе могло дать ему новыя, ужасныя силы. Сверхъ того, въ это самое время папа убѣдилъ Филиппа II, главную надежду католиковъ, составить съ Венеціей союзъ противъ Турокъ, и слѣдовательно дать другое занятіе и направленіе своимъ силамъ; между тѣмъ могущественная, ничѣмъ ис развлеченная Англія готова была по первому призыву перекинуть руку помощи мятежникамъ, доведеннымъ до крайности. Каиилуни, горячо настаивающій на существованіе умысла, говоритъ однако весьма ясно, что король боялся остаться одинъ противъ врага, окруженнаго сильными союзниками. Со стороны тайныхъ чувствъ Екатерины, скорѣй должно предполагать возвращеніе къ прежней макіавелической политикѣ, чтобы поставить узду неограниченному самовластію Гюиза. Но чтобъ и въ ея Италіянской, но все же человѣческой душѣ, существовалъ уже въ