Царь входит и вещает:
«Узнай, народ российский,
Что знает целый мир:
И прусский; и австрийский
Я сшил себе мундир...
...От-радости в постеле
Запрыгало дитя:
«Неужто в самом деле?
Неужто не шутя?»
А мать ему: «Бай-бай! закрой свои ты глазки;
Пора уснуть бы наконец,
Послушавши, как царь-отец
Рассказывает сказки!»
В стихотворении «От всенощной, вечор, идя домой», проникнутом здоровым, чисто народным юмором, Пушкин дает остроумный, заражающий весельем, напоминающий новеллы Бокаччио вариант евангельского изречения: «В чужом глазу сучок ты видишь, в своем — не видишь и бревна».
От всенощной, вечор, идя домой,
Антипьевна с Марфушкою бранилась;
Антипьевна отменно горячилась.
«Постой, — кричит, — управлюсь я с тобой!
Ты думаешь, что я забыла
Ту ночь, когда, забравшись в уголок,
Ты с крестником Ванюшею шалила?
Постой, — о всем узнает муженек!» —
«Тебе ль грозить! — Марфушка отвечает: —
Ванюша — что? ведь он еще дитя,
А сват Трофим, который у тебя
И день, и ночь? Весь город это знает.
Молчи ж, кума: и ты, как я, грешна;
Словами ж всякого, пожалуй, разобидишь;
В чужой... соломинку ты видишь,
А у себя не видишь и бревна».
В антирелигиозных мотивах Пушкина звучит легкая, фривольная насмешка, которая так свойственна была Вольтеру, «вольнодумцам» буржуазной Французской революции.
Выработке такого стиля, конечно, содействовало и замечательное знание Пушкиным французского языка и усердное чтение французской литературы. Однако атеистические стихи Пушкина гораздо глубже по своему содержанию, чем легкая насмешка вольтерьянцев. Можно, например, у Пушкина встретить немало стихов, в которых он рядом с насмешливым отношением к воскресению
