Круговой нальем сосуд,
И толпою наши тени
К тихой Лете убегут...
Пушкин хочет жить и умереть, как Анакреон, которого он называет учителем своим. В стихотворении «Гроб Анакреона» поэт так рисует смерть Анакреона:
Он у времени скупого
Крадет несколько минут,
Вот и музы, и хариты
В гроб любимца увели,
Плющем, розами повиты,
Игры, смехи вслед ушли,
Он исчез, как наслажденье,
Как невнятный вздох любви.
Смертный! век твой — сновиденье:
Счастье резвое лови...
Может быть, именно потому, что Пушкин жил в «жестокий век», он противопоставлял этому «жестокому веку» жизнерадостность античного мира, поповскому мракобесию Фотиев, кнутобойству Аракчеевых — культ Аполлона. Эти настроения молодой Пушкин отразил в стихотворении «Мое завещание».
Хочу я завтра умереть
И в мир волшебный наслажденья,
На тихий берег вод забвенья,
Веселой тенью полететь...
Подайте грозд Анакреона;
Он был учителем моим,
И я сойду путем одним
На грустный берег Ахерона...
И пусть на гробе, где певец
Исчезнет в рощах Геликона,
Напишет беглый ваш резец:
«Здесь дремлет юноша-мудрец,
Питомец нег и Аполлона».
Нет, не такая смерть ждала поэта. Он пал от руки врага. Это был враг, которому чужд был народ, воспетый Пушкиным.
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый.
На что он руку поднимал!.. [1]
Последние мгновения поэта отравлены были мыслью о том, что он не выполнил до конца своего великого назначения. Умирая в расцвете своего творческого гения,
- ↑ М. Ю. Лермонтов, Смерть поэта
