человек имеет там свой текущий счет грехов, а на земле людей около полутора миллиарда?)
И подчитываются грехи и добрые дела, все взвешивается точно, аккуратно.
А бог ведь большой формалист, от него милости ждать нельзя. Он судит «по законам». Ведь он раньше предупреждал, чтобы потом никаких оговорок не было.
Эта боязнь грозного бога заставляет пророка Ездру воскликнуть: «И лучше было бы для нас, если бы не было после смерти суда!»
Тут же все завершается: бог выносит приговоры, подписывает, прикладывает печать — и небесный суд заканчивает свою сессию, переходя вероятно к «текущим делам».
Такую страшную картину суда дает нам еврейская религия, почти такую же дают и другие религии.
Откуда же возникло такое представление о боге, как о каком то страшилище грозном, мстительном, окруженном громадной свитой слуг, прислужников?
Для того, чтобы у людей могло создаться такое представление, они должны были такую картину где-то видеть, а именно в жизни.
Человек не мог «выдумать» бога в образе страшного царя в те времена, когда царей еще не было.
Такой характер дел Страшного Суда мог быть тогда, когда на земле уже были и цари со своими свитами, и судьи, и законы.
Что мог человек сделать перед гневом и самодурством земного царя? — Ничего, он бессилен. Ему остается только полагаться на милость, просить пощады, принести подарки, выкуп.
Таким же беззащитным представляет религия человека и перед «царем неба» — богом. И как перед царем земным, так и перед богом — прежде всего действует страх. Страх перед богом — это страх перед грозными, непонятными силами природы, против которых люди, в прошлом, были действительно бессильны, которых они не понимали.
Потому то религия и представляет человека таким бессильным, с которым бог делает все, что хочет («как материал в
