составлять будетъ предметъ усерднѣйшаго вашего попеченія. Будучи въ томъ совершенно увѣрена, я не возобновляю моей о семъ просьбы, а полагаюсь съ полнымъ довѣріемъ на ваше усердіе и приверженность. Благодаря васъ за извѣстія о великихъ князьяхъ и обѣщаніе продолжать оныя, я прошу васъ быть увѣрену, что тѣмъ сдѣлаете мнѣ чувствительнѣйшее удовольствіе и что я съ своей стороны охотно пользоваться буду всякимъ случаемъ, чтобы доказать вамъ уваженіе и доброжелательство, съ каковымъ пребываю вамъ благосклонною
VI. Въ Павловскѣ, іюля 6-го дня, 1815 года. Петръ Петровичъ! Я имѣла удовольствіе получить ваше письмо изъ Рейнцаберна отъ 16-го іюня и усмотрѣть изъ онаго, что любезнѣйшіе сыновья мои пользуются вожделѣннымъ здравіемъ. Благодаря васъ за исправность въ доставленіи мнѣ объ нихъ извѣстій, я наслаждаюсь надеждою, основанною на бывшихъ счастливыхъ произшествіяхъ, что отсутствіе сыновей мояхъ не будетъ продолжительно, и что я вскорѣ буду имѣть душевное утѣшеніе принять великихъ князей съ императоромъ въ материнскія объятія. Я молю Всевышняго о приведеніи сего радостнаго событія, и въ ожиданіи пріятнаго случая лично съ вами видѣться, возобновляю письменно увѣреніе о искреннемъ уваженіи и доброжелательствѣ, съ каковымъ пребываю вамъ благосклонною
VII. Въ Павловскѣ, іюля 12-го дня, 1815 года. Петръ Петровичъ! Благодарю васъ за продолженіе извѣстій о любезнѣйшихъ сыновьяхъ моихъ великихъ князьяхъ Николаѣ Павловичѣ и Михаилѣ Павловичѣ чрезъ послѣдняго курьера полученное, я нынѣ, при вѣроятномъ вступленія ихъ въ Парижъ, обращаюсь съ полнымъ довѣріемъ къ отеческому вашему о ихъ благѣ попеченію, которое въ сей столицѣ роскоши и преврата нужнѣе нежели гдѣ либо, и отъ котораго я ожидаю успокоенія материнскаго сердца. Я конечно ни мало не сомнѣваюсь, что внушенныя имъ правила нравственности, благочестія и добродѣтели, предохранятъ ихъ отъ дѣйствительныхъ погрѣшеній, но пылкое воображеніе юношей въ такомъ мѣстѣ, гдѣ почти на каждомъ шагу представляются картины порока и легкомыслія, легко принимаетъ впечатлѣнія, помрачающія природную чистоту мыслей и непорочность понятій, тщательно по нынѣ сохраненную; развратъ является въ столь пріятномъ или забавномъ видѣ, что молодые люди, увлекаемые наружностію, привыкаютъ смотрѣть на него съ меньшимъ отвращеніемъ и находить его менѣе гнуснымъ. Сего пагубнаго дѣйствія опасаюсь я наиболѣе по причинѣ невиннаго удовольствія, съ каковымъ великіе князья по неопытности своей воспоминали о пер-
