кого придворнаго или щеголя, a и у умѣренныхъ людей онаго всегда великое число было.
Да можно ли было сему инако быть, когда самъ государь прилагалъ всѣ свои тщаніи ко украшенію своея особы; когда онъ за правило себѣ имѣлъ каждый день новое платье надѣвать, а иногда по два и по три на день, и стыжусь сказать число, но увѣряютъ, что нѣсколько десятковъ тысячъ разныхъ платей послѣ нея осталось.
Мундировъ тогда, кто имѣлъ токмо достатокъ, кромѣ должности своей, не нашивали, и даже запрещено было въ оныхъ танцовать при дворѣ.
Экипажи были умѣреннаго съ прочимъ великолѣпія; уже русскаго дѣла карета въ презрѣніи была, а надлежало имѣть, съ заплатою нѣсколькихъ тысячъ рублевъ, французскую, и съ точеными стеклами, чтобъ шоры и лошади оной соотвѣтствовали, и прочее. Однако, при всемъ семъ еще очень мало было сервизовъ серебряныхъ, да и тѣ большая часть жалованныхъ государемъ. Степанъ Ѳедоровичъ Апраксинъ, человѣкъ пышный и роскошный, помнится мнѣ[1], до конца жизни своей на фаянсѣ ѣдалъ, довольствуяся имѣть чаши серебряныя, и я слыхалъ отъ Ивана Лукьяновича Талызина, что онъ первый изъ собственныхъ своихъ денегъ сдѣлалъ себѣ сервизъ серебряный.
При сластолюбивомъ и роскошномъ государѣ не удивительно, что роскошъ имѣлъ такіе успѣхи; но достойно удивленія, что при набожности государыни, касательно до нравовъ, во многомъ божественному закону противуборствіи были учинены. Сіе есть въ разсужденіи храненія святости брака, таинства, по исповѣданію нашея вѣры. Толь есть истинно, что единый порокъ и единый проступокъ влечетъ за собою другіе. Мы можемъ положить сіе время началомъ, въ которое жены начали покидать своихъ мужей; не знаю я обстоятельствъ перваго страннаго разводу, но въ самомъ дѣлѣ онъ былъ таковъ. Иванъ Бутурлинъ, а чей сынъ не знаю, имѣлъ жену Анну Семеновну. Съ ней слюбился Степанъ Ѳедоровичъ Ушаковъ, и она, отошедъ отъ мужа своего, вышла за своего любовника[2] и, публично содѣявъ любодѣйствен-
