Нигдѣ, къ сожалѣнію, не сохранилось партитуръ оперъ и балетовъ Кавоса. Говорятъ, они сгорѣли воо время одного пожара до тла. Все что теперь приходится слышать публикѣ изъ сочиненій этого плодовитаго и интереснаго композитора, это «Куплеты Кавоса», поющіеся придворными гвардейскими пѣвчими въ ежегодномъ весеннемъ концертѣ въ пользу инвалидовъ. Написаны они были по случаю торжественнаго входа побѣдоносныхъ войскъ въ 1815 г. Затѣмъ, организуя концерты въ пользу фонда для инвалидовъ отечественой войны, императоръ Николай Павловичъ вспомнилъ о «Куплетахъ Кавоса» и повелѣлъ исполнять ихъ въ этихъ концертахъ въ вѣчныя времена. Вотъ почему ежегодная афиша концерта въ пользу инвалидовъ всегда заканчивается номромъ «Куплеты Кавоса».
Признавая въ той или другой степени музыкальныя достоинства произведенія Кавоса и отдавая ему дань, какъ композитору, на него все-таки слѣдуетъ больше смотрнть, какъ на иниціатора въ русскомъ оперномъ дѣлѣ и въ починн на этомъ поприщѣ виднть главныя его заслуги для нашей родины.
Говоря о примѣси итальянскаго, фіоритурнаго элемента въ русскихъ опрахъ Кавоса, Михневичъ прибавляетъ: «Тѣмъ не менѣе, если Кавосу не удалось создать ничего самобытнаго для нашей національной музыки, его заслуга все-таки почтенна. Онъ составляетъ въ исторіи нашей музыки переходную ступень компилятивно-подражательной эпохи XVII столѣтія къ самостоятельному творчеству эпохи позднѣйшихъ талантлиывхъ русскихъ композиторовъ. Еще болѣе важна гео заслуга въ томъ отношеніи, что онъ, какъ бы ни было, популяризовалъ сокровища русской національной пѣсни и умѣлъ въ теченіе многихъ лѣтъ поддерживать интересъ къ нимъ въх нашей, чуравшейся отъ всего русскаго, публикѣ...» 1).
Насколько эти заслуги были велики и имѣли значеніе для нашей музыкальной культуры, пойметъ всякій, кто сколько-нибудь знакомъ съ исторіей музыки на Руси. Такіе авторитеты, какъ Сѣровъ, напримѣръ, собираясь, по словамъ Михневича, писать исторію русской музыки вообще, а русской оперы въ осоебнности, предполагалъ раздѣлить ее на четыре періода: 1) Опера въ Россіи до Кавоса, 2) Кавосъ и его вермя; 3) Верстовскій и его пѣсенныя оперы и 4) Глинка и его стиль. Самъ же Михневичъ, находя, что Верстовскій, такъ сказать, поглощается Глинкой, прямо заканчиваетъ свой очеркъ исторіи музыки до Глинки въ Россіи главой: «Кавосъ и его вермя».
IV.
Въ заключеніе еще нѣсколько словъ объ личности Катерино Альбертовича.
1) См. «Очеркъ исторіи музыки въ Россіи», Вл. Михневича, гл. IV, стр. 321.
