что воспитывались на счетъ помѣщиковъ, — согласились выбросить ночью барона съ кроватью съ пансіонскаго балкона на улицу, и, навѣрное, устроили бы это, потому что были преотчаянныя головы, но ихъ заговоръ удалось подслушать одному воспитаннику, любимому барономъ, и довести о немъ до свѣдѣншя послѣдняго. Мену и виду не подалъ, что онъ повѣщенъ о составившемся противъ него заговорѣ, по только съ того времени приказалъ одному изъ сторожей постоянно ложиться спать въ залѣ на полу, вблизи его кровати. Онъ преимущественно любилъ тѣхъ учениковъ, которые хорошо учились у него латинскому языку. Лучшихъ по латинскому языку воспитанниковъ пансіона онъ даже кормилъ своимъ собственнымъ обѣдомъ. который приносился ему изъ квартиры или гостиницы его лакеемъ, котораго онъ звалъ «Николашка»: казенныхъ, т. е. пансіонскихъ кушаній баронъ никогда не ѣлъ.
Которому-то классу производиля публичный экзаменъ изъ Закона Божія. Вызванный, по обыкновенію, къ доскѣ ученикъ не могъ ни на одинъ вопросъ отвѣтить. «Ну, скажи!» спросилъ его суетившійся около него протоіерей Захарія, «кто спасся во время потопа?» Ученикъ даже и надъ такимъ немудренымъ вопросомъ задумался, но въ этотъ критическій моментъ очутился, невѣдомыми судьбами, баронъ Мену за доскою. Ни мало не мѣшкая, Мену вытаскиваетъ свю завѣтную булавку изъ угла вицъ-мундирнаго лацкана и вонзаетъ ея конецъ изъ-зи доски въ саму мягкую часть тѣла ставшаго втупикъ ученика. Послѣдній чуть не подпрыгиваетъ отъ боли и вскрикиваетъ во всеуслышаніе: «ой!» — «Ну такъ, не роѣй, Ной!» подхватываетъ налету выражающее боль междометіе протоіерей Захарія и превращаетъ его въ имя собственное; по экзаменаціонному залу прокатился взрывъ хохота присутствовавшихъ лицъ.
Директоромъ гимназіи былъ потомъ Ѳедоръ Ивановичъ Эрдманъ. Когда мы были представлены ему инспекторомъ, онъ, чертами своего лица, показался намъ чрезчуръ строгимъ начальникомъ, какое о себѣ мнѣніе онъ самъ упрочилъ, на первое время, въ нашихъ головахъ, сказавъ, смотря на всѣхъ насъ, въ отвѣтъ инспектору, жаловавшемуся на нѣкоторыхъ гимназистовъ: «я буду поступать, какъ отецъ съ дѣтьми». И дѣйствительно онъ, во все время своего управленія гимназіею, оправдывалъ свое обѣщаніе: это была олицетворенная рдительская добродѣтель! Вскорѣ же, по вступленіи своемъ въ должность директора, Эрдманъ открылъ, для желающихъ пансіонеровъ и вольно-приходящихъ учениковъ гимназіи, безплатные вечерніе классы персидскаго и арабскаго языковъ, которые самъ преподавалъ непосредственно; обратилъ все свое вниманіе на продовольстіе пансіонеровъ, и въ семь часовъ каждаго утра самъ осматривалъ провизію, купленную на довольствіе
