то ей будетъ посвящена цѣлая отдѣльная глава. Вторая сетсра, Елизавета Ивановна, была моею матерью, а третья, Агаѳья Ивановна, вышла за отставнаго драгунскаго штабсъ-капитана, Сергѣя Доимендотовича Кусакова и тоже рано умерал, тоже не оставивъ дѣтей.
ГЛАВА II.
Помѣщичій бытъ стараго времени. — Докторъ Валь. — Каленовъ и его продѣлка съ исправникомъ. — Мытарства по судебнымъ мѣстамъ. — Свиданіе съ То-скимъ. — Сенаторы штатскій и военный. — Первое земское собраніе.
Я уже сказалъ въ предыдущей главѣ, что старшая сестра моей ма[]тери была замужемъ за Каленовымъ, а младшая за Кусаковымъ. Обѣ онѣ рано умерли, и нравственныя физіономіи ихъ не сохранились въ чьихъ-либо воспоминаніяхъ. Мужъ младшей сестры былъ личностью довольно обыкновенною, и о немъ достаточно сказать только то, что очень скором послѣ смерти первой жены онъ женился на Марьѣ Николаевнѣ Эн-гардтъ и былъ впослѣдствіи оберъ-провіантмейстеромъ гренадрескаго корпуса. Я встрѣчалъ его раза два, уже тогда, когда онъ былъ въ отставкѣ, но вообще не знаю, чѣмъ именно онъ закончилъ свою карьеру. Что же касается мужа старшей сестры А. Л. Каленова, то я скажу нѣсколько подробнѣе.
Муза! дай мнѣ на время перо хотя бы Сергѣя Тимоѳеевича Аксакова, чтобы я сумѣлъ вѣрно изобразить эту въ высшей степени своеобразную, несомнѣнно сильную, демоническую натуру Каленова! Читая «Семейную хронику», я всегда воображелъ себѣ Куралсова въ видѣ Каленова, конечно, съ нѣкоторою разницею въ пользу послѣдняго, потому что Каленовъ велъ постоянно трезвую и умѣренную жизнь. Не особенно малаго роста, осанистый, толстоватый, съ лукавыми, подъ часъ коварными, проницательными и въ то же время злыми и ласковыми глазами; иъ изогнутымъ по-ястребиному, толстымъ носомъ, почти черными волосами и усами, и густыми, какъ лѣсъ, бровями, онъ сразу останавливалъ на себѣ вниманіе того, кто видѣлъ его въ первый разъ. Въ старости онъ началъ носить длинную, почти бѣлую бороду, и это нѣсколько смягчало рѣзкость чертъ его лица. Образованіе онъ получилъ довольно дюжинное, учился въ корпусѣ, никакихъ иностранныхъ языковъ не зналъ и до чтенія вообще былъ не большой охотникъ. А между тѣмъ онъ зналъ рѣшительно все, или по крайней мѣрѣ такъ умѣлъ говорить обо всемъ, что можно было подумать, что онъ весь вѣкъ занимался тѣмъ предметомъ, о которомъ идетъ разговоръ. Всего замѣчательнѣе была именно его рѣчь. Я употребилъ это слово для того, чтобы выразить въ соединеніи съ игрою лица и звукомъ голоса. Да! врядъ-ли былъ хотя одинъ человѣкъ, даже
