имъ благочиннымъ на вечернихъ бесндахъ проговаривался, что онъ въ Костромѣ жилъ не по-рязански. Такую перемѣну одни объясняли тѣмъ, что будто бы ему сдѣлано было изъ Петербурга замѣчаніе на счетъ очень веселаго житья въ Костромѣ; но едва-ли это справедливо. Вѣроятнѣе всего перемѣну въ образѣ жизни нужно приписать разстроившемуся здоровью архипастыря, который нашелъ за лучшее поддержать его строгою діэтою. Затѣмъ онъ не любилъ выслуживаться предъ свѣтскими, особенно помѣщиками, тѣмъ, чтобы по ихъ желанію назначать въ ихъ приходы тѣхъ священниковъ, дьяконовъ и пр., которыхъ заблагоразсудиться принять къ себѣ ихъ благородіямъ. Не охотникъ былъ выслушивать придирчивыя ихъ жалобы на причты; въ этомъ отношеніи духовенство при немъ благоденствовало и не имѣло нужды низкоплонничать предъ барами, купцами, еще менѣе предъ прикащиками и бурмистрами. Впрочемъ, несмотря на его уединенную и отшельническую жизнь, на неготовность его дѣлать угодное вліятельнымъ мірянамъ, свѣтскіе люди въ Рязани уважали его за умъ. Особенно нравилось жителямъ ея богослуженіе его. Онъ совершалъ его не съ тою медлительною церемоніальностью, которую считаютъ многіе необходимою, полагая вѣроятно, что Богу можно угодить не только многоглаголаніемъ, но и длинноглаголаніемъ. Литургія при немъ служилась не торопливо, не утомительно; самъ онъ всегда выражалъ неподдѣльную набожность, возгласы и молитвы произносились имъ ясно, безъ натяжныхъ интонацій, особенно же выразительно онъ читывалъ евангеліе во время молебновъ въ царскіе дни и еще молитву: божественная благодать и пр., произносимую, когда посвящаются священники и діаконы.
Судя по тому, что я сказалъ о преосвященномъ Серіи, слѣдовало бы полагать, что его управленіе епархіею было хорошо. Но такое заключеніе будетъ несправедливо; подчиненные имѣли много причинъ быть недовольными. Одною изъ нихъ было сильное и энергичное желаніе владыки искоренять пьянство въ духовенствѣ.
На этотъ порокъ Сергій налегъ тотчасъ съ самаго вступленія своего въ управленіе. Главный вопросъ, который онъ предлагалъ каждому благочинному, состоялъ въ томъ, нѣтъ ли въ его вѣдомствѣ пьяницъ, и настоятельно требовалъ не скрывать ихъ. Обыкно-
