существуетъ, а что по пятницамъ у него, дѣйствительно, собираются, какъ въ назанченный для пріема день, и собираются молодые люди, образованные, преимущественно служащіе, и надобно отдать имъ справедливость, лучшіе изъ служащихъ III отдѣленія имѣетъ тамъ своего надежнаго агента, но изъ докладовъ его видно, что ничего мало-мальски преступнаго тамъ не проявлялось.
— Какъ! — возражаетъ императоръ. — А разговоры! Какое разговоры, настоящіе парламентскія пренія объ освобожденіи крестяьнъ, уничтоженіи цензуры, заведеніи присяжныхъ; развѣ имѣютъ право эти мальчишки разсуждать объ этомъ?
Орловъ убѣждаетъ, что ничего опаснаго нѣтъ, что нельзя же отказать въ правѣ разговаривать въ частномъ домн о предметахъ, доступныхъ пониманію, и что ежели бы существовала хотя тѣнь опасности, то онъ давно принялъ бы мѣры. Можетъ быть, при этихъ объясненіяхъ, Орловымъ руководило желаніе парализовать подходецъ Перовскаго противъ него, Орлова.
Но министерство внутреннихъ дѣлъ восторожествовало; затѣмъ надобно было наиболѣе распространить во всѣхъ слояхъ общества разсказы о серьезности задуманнго заговора, а съ тѣмъ вмѣстѣ представить участниковъ не только преступными, но, что еще хуже со стороны министерства внутреннихъ дѣлъ, — представить ихъ въ глупомъ или смѣшномъ видѣ, по дерзости задуманнаго; съ этою-то цѣлью и былъ распространенъ разсказъ о проектированномъ будто бы составѣ временнаго правительства, и поименованы лица, входящія въ него. «Какъ бы ни былъ слухъ нелѣпъ, всему повѣрятъ» или «calomniez, calomniez, il en restera toujours quelque chose». А потому нашлись вѣрящіе этому вздору, а невѣрящіе все-таки въ свою очередь разсказывали, мжоетъ быть, даже съ варіацами; хотя, какъ я уже говорилъ, объ этомъ предметѣ даже не возбуждалось вопроса, по крайней мѣрѣ, относительно меня и тѣхъ, кого случалось мнѣ потомъ встрѣчать и говорить съними о предметахъ допроса. Кромѣ того, распространеніе слуховъ и принятіе цѣлессобразныхъ мнръ къ совершенному искорененію преступныхъ замысловъ льстило самолюбію многихъ.
