— Кукурузники, не отступать! и не смѣй думать объ этомъ! съ веселымъ видомъ, грозя кулакомъ, кричалъ онъ нѣсколькимъ сибирскимъ ротамъ, предъ которыми въ одномъ мѣстѣ разстилалось кукурузное поле.
— Ваше превосходительство, патроновъ нѣтъ! Разстрѣляли уже всѣ патроны, — отвѣчали ему солдаты, показывая пустые подсумки.
— Ну, и наплевать, коли нѣтъ! Такіе молодцы и безъ патроновъ, однимъ штыкомъ турнутъ непріятеля, да и батарею свою назадъ отберутъ!
— Рады стараться, ваше превосходительство! Прикажите впередъ идти!
— Не торопись, братцы, будетъ время — прикажу! Не бойсь, на заду не останетесь! А патроны вотъ уже подвозятъ!
Между тѣмъ семь турецкихъ орудій приблизились къ намъ настолько, что гранаты ихъ летѣли черезъ обѣ линіи нашихъ окоповъ и лопались около резервовъ. Все это, въ соединеніи съ отчаянными усиліями непріятеля противъ центра, побудило Ганецкаго воспользоваться совѣтомъ генеральнаго штаба полковника Фрезе, чтобы притянуть къ Копаной Могилѣ 2-ю бригаду 2-й гренадерской дивизіи[1], для удара на противника въ его лѣвый флангъ. Эта бригада[2] въ то время уже двигалась отъ Дольняго Дубняка къ мѣсту боя, вмѣстѣ съ начальникомъ 2-й гренадерской дивизіи генералъ-лейтенантомъ Свѣчинымъ, къ которому Ганецкій отправилъ генеральнаго штаба капитана Волкова, съ порученіемъ указать означенной бригадѣ ея мѣсто въ боевой линіи и цѣль дѣйствій.
Между тѣмъ раненые у насъ все прибывали и прибывали: на носилкахъ, пѣшкомъ и ползкомъ тащились они кое-какъ къ перевязочному пункту, но не раздавалось въ средѣ ихъ ни громкаго стона, ни ропота. Всѣ они, отъ старшихъ офицеровъ до послѣдняго солдата, сознавали, что на этомъ полѣ идетъ теперь рѣшительное дѣло объ участи цѣлой войны, а тутъ уже не до личныхъ страданій того или другаго!..
