ганія. Побоище, на протяженіи всей дороги, длилось нѣсколько часовъ сряду, подъ покровомъ вечерней тьмы, что́ еще болѣе усиливало панику, и во время его было совершено не мало вопіющихъ звѣрствъ: можжили дѣтямъ головы о камень, насиловали дѣвочекъ, уродовали мужчинъ, — и по истинѣ, изумляешься только одному: неужели во время такой ужасной всеобщей паники, въ этой кашѣ и сумятицѣ, въ этой взаимной истребительной бойнѣ у людей хватало еще духу и времени насиловать, утоляя своимъ скотскимъ инстинктамъ и изобрѣтать даже позы, въ которыхъ класть на огонь болгарскую малютку?! Все это невѣроятно для тѣхъ, кто не видѣлъ; мы же, видѣвшіе, отказываемся и объяснять, отказываемся и понимать подобныя проявленія и побужденія человѣческаго духа. Эта бойня со всѣми ея звѣрствами — это было какое-то повальное безуміе, ослѣпленіе, остервенѣніе дикаго звѣря, своего рода Содомъ и Гоморра.... Если народъ османовъ былъ достоинъ Божьей кары, то она разразилась надъ нимъ въ видѣ самоизбіенія именно въ этомъ мѣстѣ, на этой дорогѣ крови и истребленія. Да! это Божья кара за цѣлые вѣка неисчислимыхъ преступленій, за рѣки еще вчера пролитой крови христіанской.
На этой дорогѣ намъ изрѣдка попадались еще кое-гдѣ живые люди, уцѣлѣвшіе отъ побоища. Въ одномъ мѣетѣ, на возу, сдвинутомъ въ ручей, сидѣла старуха-турчанка, а передъ нею лежали два мертвеца: одинъ ничкомъ въ самой телѣгѣ, вѣроятно, мужъ ея, а другой — юноша, былъ перекинутъ навзничь черезъ оглобли, можетъ быть, сынъ этой старухи… Она какъ будто отупѣла отъ отчаянія и автоматически смотрѣла куда-то въ пространство, не обращая ни малѣйшаго вниманія на подъѣзжавшихъ къ ней казаковъ и офицеровъ, ни на болгарина-переводчика, обратившагося къ ней съ какимъ-то вопросомъ. Да и что́ отвѣчать и на что́ еще обращать вниманіе, если предъ глазами этой женщины лежало, въ видѣ двухъ труповъ, то, что́ для нея было дороже всего на свѣтѣ! Нѣсколько дальше три турчанки сидѣли вокругъ костра, сложеннаго изъ обломковъ повозокъ, и варили на немъ кофе. Эти, повидимому, въ ожиданіи смерти отъ перваго ночнаго мороза, устроились себѣ на самой дорогѣ, по возможности, хозяйственнымъ образомъ. Недалеко отъ нихъ высовывалъ
