побиты, оконницы расколоты, иныя висѣли на одномъ крюку вкось по окну. Въ церквахъ, костелахъ, монастыряхъ, лежали раненные и больные, и тамъ же, для нихъ хранились запасы. Въ моемъ домѣ, рѣшетки отдѣлявшія садъ отъ подворья были поломаны и разбросаны; вездѣ вокругъ сада и дома проломы: садъ обращенъ въ конюшню и пастьбище, вездѣ навозъ и смрадъ. Слуги квартировавшаго у меня постояльца, ставили на фортепьянѣ горшки, кострюли, крошили табакъ; по стѣнамъ между картинами, развѣшивали сырое мясо, съ утра до утра топили печи, трубы не закрывались, двери и окна не затворялись; имѣя предъ глазами дрова, ломали заборы, полисадники; въ горницахъ рубили мебель на топку печей въ самое лучшее лѣтнее время, всякую нечистоту выливали за окна. Со всѣхъ сторонъ входили въ домъ солдаты, брали все что можно было захватить. Многіе изъ раззоряемыхъ подобнымъ образомъ гражданъ, будучи въ равномъ со мною бѣдствіи, жаловались начальству, но правосудія не было: Начальники не могли ничего сдѣлать, ихъ не слушали.»
При обратномъ походѣ Наполеона изъ Москвы къ Оршѣ и Борисову, Витебскъ еще былъ занятъ Французами, пока Графъ Витгенштейнъ, по взятіи Полоцка, съ главными силами не двинулся къ Чашникамъ, а къ Витебску послалъ Генералъ Маіора Гарне; 26-го Октября по утру въ 7-мъ часовъ, Русскіе подошли къ Витебску. Французы сняли доски съ моста на Двинѣ, и зажгли перекладины, а изъ 2-хъ орудій помѣщенныхъ на горахъ Лысой и Замковой, перекрестными выстрѣлами препятствовали переходу нашихъ солдатъ чрезъ мостъ. Не взирая на такія препятствія, охотники вмѣстѣ съ седмою
