Мнѣ слышатся дикіе крики; вокругъ,
Срывая гирлянды и корчась отъ мукъ,
Красавицы молятъ, а кости хрустятъ,
И запахомъ крови смѣненъ ароматъ.
На раны безжалостно льются лучи,
Все дальше, все дальше спѣшатъ трубачи,
Опять долетаетъ и ржанье коней,
И звяканье мѣди, и говоръ дѣтей.
Потомъ все смолкаетъ. Я плачу во снѣ,
И ты, дорогая, напрасно ко мнѣ
Прильнула съ улыбкой, — назадъ не зови,
Я больше не знаю стиховъ о любви.
Мне слышатся дикие крики; вокруг,
Срывая гирлянды и корчась от мук,
Красавицы молят, а кости хрустят,
И запахом крови сменен аромат.
На раны безжалостно льются лучи,
Все дальше, все дальше спешат трубачи,
Опять долетает и ржанье коней,
И звяканье меди, и говор детей.
Потом все смолкает. Я плачу во сне,
И ты, дорогая, напрасно ко мне
Прильнула с улыбкой, — назад не зови,
Я больше не знаю стихов о любви.
