Вначалѣ я ничѣмъ не отличался
Отъ всѣхъ звѣрей, и мысль моя была
Такою-же приниженной и жалкой,
Какъ пища та, которую вкушалъ я;
О пищѣ лишь и о различьѣ пола
Понятіе имѣлъ я, но однажды,
Среди полей блуждая, увидалъ
Я дерево чудесное вдали,
И дивные плоды на немъ виднѣлись,
Струившіе волшебный ароматъ,
Пурпурные съ отливомъ золотымъ,
Которые сильнѣйшее желанье
Отвѣдать ихъ внушили мнѣ собой.
Такъ не плѣнялъ меня укропа запахъ
И молока, когда порой вечерней
Течетъ оно обильно изъ сосцовъ
Овецъ и козъ. И яблоковъ чудесныхъ
Рѣшился я отвѣдать; до вѣтвей
Могли-бъ достать лишь вы съ Адамомъ оба,
Такъ высоко росли онѣ вверху,
А потому я быстро обвился
Вокругъ ствола (подъ деревомъ столпились
Завистливо животныя другія)
И, безъ труда достигнувъ середины,
Я отъ плодовъ заманчивыхъ вкусилъ.
И тутъ-же я чудесной перемѣной,
Которая во мнѣ произошла,
Былъ пораженъ: я духомъ просвѣтлѣлъ
И съ разумомъ обрѣлъ способность рѣчи,
По внѣшности ни въ чемъ не измѣнясь.
Возвышеннымъ глубокимъ размышленьямъ
Я предаюсь душою съ той поры;
Открыты мнѣ Земля и Небеса.
Все высшее, прекрасное постигъ я.
Но все, что есть прекраснаго на свѣтѣ —
Слилось въ тебѣ, въ лучахъ твоей красы,
Которой нѣтъ ни равной, ни подобной.
Твоя краса влекла меня сюда…
Но, можетъ быть, тебѣ я докучаю?
Я здѣсь затѣмъ, чтобъ лицезрѣть тебя,
Передъ тобой склонясь благоговѣйно,
Владычицей, царицею вселенной.
Такъ молвилъ Духъ змѣиными устами;
Отвѣтила жена неосторожно:
— Чрезмѣрною своею похвалой
Внушаешь ты сомнѣнье въ дивной силѣ
Того плода, котораго ты первый
Отвѣдалъ здѣсь. Далеко-ли отсюда
То дерево и гдѣ оно растетъ?
И хитрый змѣй поспѣшно отвѣчаетъ:
— Путь не далекъ, царица, и не труденъ,
Оно растетъ на берегу ручья,
За рощею изъ мирть и бальзаминовъ,
И, если ты дозволишь, проведу я
Тебя туда.
— Веди! — сказала Ева,
И, кольцами своими извиваясь,
Спѣшитъ впередъ коварный провожатель,
Сіяющій отъ радости. Не такъ-ли,
Предъ путникомъ блеснувъ среди тумана,
Влечетъ его блуждающій огонь
Въ глубокія болота и пучины?
Но, дерево увидѣвъ, говоритъ
Вожатому праматерь наша Ева:
— Напрасно, змѣй, явились мы сюда;
Хотя плоды растутъ здѣсь въ изобильѣ,
И силу ихъ я вижу на тебѣ,
Но ихъ вкушать и прикасаться къ нимъ
Мы не должны: такъ повелѣлъ Господь,
И въ томъ — Его единственный запретъ.
Во всемъ иномъ свободны мы, и разумъ —
Единственный руководитель нашъ.
— Какъ? — возразилъ коварный Искуситель, —
Провозгласивъ владыками надъ всѣмъ,
Создатель вамъ въ Эдемѣ воспрещаетъ
Вкушать плоды? — И, чуждая грѣха,
Въ отвѣтъ ему невинно молвитъ Ева:
— Отъ всѣхъ плодовъ дозволено вкушать
Создателемъ, лишь эти исключая.
Онъ повелѣлъ не прикасаться къ нимъ,
Иначе смерть виновнаго постигнетъ.
Но, становясь отважнѣй, Искуситель
Инымъ путемъ готовится идти:
Прикинувшись по отношенью къ людямъ
Исполненнымъ усердья и любви,
Находить онъ запретъ несправедливымъ,
Волнуется и смѣло негодуетъ.
Такъ въ древности въ Аѳинахъ или въ Римѣ
Ораторы въ рѣчахъ краснорѣчивыхъ
Отстаивали благо государства.
Взволнованный и гордо выпрямляясь,
Онъ говорилъ восторженно женѣ:
— Священное и мудрое растенье,
Познанія и мудрости источникъ,
Я чувствую могущество твое
И разумомъ не только постигаю
Начало всѣхъ вещей, но мнѣ открыты
И высшія Небесъ предначертанья.
Угрозѣ той не вѣрь, царица міра;
Вкусивъ плода, вы оба не умрете:
Не смерть даетъ, но знанье онъ и жизнь;
Къ запретному плоду я прикасался,
И смертію за это Всемогущій,
Какъ видишь ты, не покаралъ меня.
Открытое животному — возможно-ль,
Прилично-ли скрывать отъ человѣка,
И можетъ-ли негодовать Господь
По поводу такой вины ничтожной?
Скорѣе Онъ похвалитъ рвенье ваше,
Которое и подъ угрозой смерти
Васъ привело къ рѣшенію познать
Добро и Зло. Добро — всего прекраснѣй,
А если Зло на свѣтѣ существуетъ,
То почему-жъ и не узнать его,
Чтобъ тѣмъ вѣрнѣй его остерегаться?
Васъ покаравъ, не можетъ правосуднымъ
Считаться Богъ, а если правосудья
Нѣтъ у Него, то Онъ — не Божество
И требовать не можетъ послушанья.
Къ чему-жъ тогда такое запрещенье?
Затѣмъ, чтобъ вы предъ Нимъ благоговѣли,
Въ невѣдѣньѣ оставшись на-всегда.
Онъ вѣдаетъ: въ тотъ день, когда вкусить
Рѣшитесь вы запретнаго плода,
Откроются у васъ мгновенно очи.
Вы станете подобными богамъ,
Добро и Зло постигнувъ, какъ они;
Вначале я ничем не отличался
От всех зверей, и мысль моя была
Такою же приниженной и жалкой,
Как пища та, которую вкушал я;
О пище лишь и о различье пола
Понятие имел я, но однажды,
Среди полей блуждая, увидал
Я дерево чудесное вдали,
И дивные плоды на нём виднелись,
Струившие волшебный аромат,
Пурпурные с отливом золотым,
Которые сильнейшее желанье
Отведать их внушили мне собой.
Так не пленял меня укропа запах
И молока, когда порой вечерней
Течет оно обильно из сосцов
Овец и коз. И яблоков чудесных
Решился я отведать; до ветвей
Могли б достать лишь вы с Адамом оба,
Так высоко росли они вверху,
А потому я быстро обвился
Вокруг ствола (под деревом столпились
Завистливо животные другие)
И, без труда достигнув середины,
Я от плодов заманчивых вкусил.
И тут же я чудесной переменой,
Которая во мне произошла,
Был поражен: я духом просветлел
И с разумом обрел способность речи,
По внешности ни в чём не изменясь.
Возвышенным глубоким размышленьям
Я предаюсь душою с той поры;
Открыты мне Земля и Небеса.
Все высшее, прекрасное постиг я.
Но все, что есть прекрасного на свете —
Слилось в тебе, в лучах твоей красы,
Которой нет ни равной, ни подобной.
Твоя краса влекла меня сюда…
Но, может быть, тебе я докучаю?
Я здесь затем, чтоб лицезреть тебя,
Перед тобой склонясь благоговейно,
Владычицей, царицею вселенной.
Так молвил Дух змеиными устами;
Ответила жена неосторожно:
— Чрезмерною своею похвалой
Внушаешь ты сомненье в дивной силе
Того плода, которого ты первый
Отведал здесь. Далеко ли отсюда
То дерево и где оно растет?
И хитрый змей поспешно отвечает:
— Путь не далек, царица, и не труден,
Оно растет на берегу ручья,
За рощею из мирт и бальзаминов,
И, если ты дозволишь, проведу я
Тебя туда.
— Веди! — сказала Ева,
И, кольцами своими извиваясь,
Спешит вперед коварный провожатель,
Сияющий от радости. Не так ли,
Пред путником блеснув среди тумана,
Влечет его блуждающий огонь
В глубокие болота и пучины?
Но, дерево увидев, говорит
Вожатому праматерь наша Ева:
— Напрасно, змей, явились мы сюда;
Хотя плоды растут здесь в изобилье,
И силу их я вижу на тебе,
Но их вкушать и прикасаться к ним
Мы не должны: так повелел Господь,
И в том — Его единственный запрет.
Во всем ином свободны мы, и разум —
Единственный руководитель наш.
— Как? — возразил коварный Искуситель, —
Провозгласив владыками над всем,
Создатель вам в Эдеме воспрещает
Вкушать плоды? — И, чуждая греха,
В ответ ему невинно молвит Ева:
— От всех плодов дозволено вкушать
Создателем, лишь эти исключая.
Он повелел не прикасаться к ним,
Иначе смерть виновного постигнет.
Но, становясь отважней, Искуситель
Иным путем готовится идти:
Прикинувшись по отношенью к людям
Исполненным усердья и любви,
Находить он запрет несправедливым,
Волнуется и смело негодует.
Так в древности в Афинах или в Риме
Ораторы в речах красноречивых
Отстаивали благо государства.
Взволнованный и гордо выпрямляясь,
Он говорил восторженно жене:
— Священное и мудрое растенье,
Познания и мудрости источник,
Я чувствую могущество твое
И разумом не только постигаю
Начало всех вещей, но мне открыты
И высшие Небес предначертанья.
Угрозе той не верь, царица мира;
Вкусив плода, вы оба не умрете:
Не смерть дает, но знанье он и жизнь;
К запретному плоду я прикасался,
И смертию за это Всемогущий,
Как видишь ты, не покарал меня.
Открытое животному — возможно ль,
Прилично ли скрывать от человека,
И может ли негодовать Господь
По поводу такой вины ничтожной?
Скорее Он похвалит рвенье ваше,
Которое и под угрозой смерти
Вас привело к решению познать
Добро и Зло. Добро — всего прекрасней,
А если Зло на свете существует,
То почему ж и не узнать его,
Чтоб тем верней его остерегаться?
Вас покарав, не может правосудным
Считаться Бог, а если правосудья
Нет у Него, то Он — не Божество
И требовать не может послушанья.
К чему ж тогда такое запрещенье?
Затем, чтоб вы пред Ним благоговели,
В неведенье оставшись на-всегда.
Он ведает: в тот день, когда вкусить
Решитесь вы запретного плода,
Откроются у вас мгновенно очи.
Вы станете подобными богам,
Добро и Зло постигнув, как они;
