И самъ пройду. Не медля удались
Иль за свое поплатишься безумье,
На опытѣ узнавъ, исчадье Ада,
Что значитъ бой съ небеснымъ свѣтлымъ Духомъ!
Но, злобою пылая, отвѣчало
Чудовище: — Измѣнникъ, падшій ангелъ,
Такъ это ты нарушилъ первый вѣру
И дивный миръ, царившій въ Небесахъ,
И треть сыновъ небесныхъ противъ Бога
Къ возстанію преступному увлекъ,
За что и ты, и всѣ они съ тобою
Осуждены, отвергнутые Богомъ,
Въ страданіяхъ томиться безъ конца?
Ты — достоянье Ада, причисляешь
Себя къ небеснымъ ангеламъ, дерзая
Произносить надменныя слова
Тамъ, гдѣ одинъ царю я полновластно?
Да, здѣсь я — царь, твой царь и повелитель!
Назадъ, бѣглецъ! Вернись на мѣсто кары
И трепещи: бичомъ изъ скорпіоновъ
Могу сейчасъ ускорить твой полетъ
Иль нанести тебѣ ударъ копъемъ.
Боль причинивъ и ужасъ небывалый.
Такъ говорилъ ужасный этотъ призракъ
И въ десять разъ страшнѣй и безобразнѣй
При тѣхъ словахъ онъ сдѣлался. Безъ страха,
Но гнѣвомъ распаленный, Сатана
Стоялъ предъ нимъ. Такъ грозная комета,
Затмивъ собой созвѣздье Зміеносца,
Съ волосъ своихъ на землю отряхаетъ
Заразу и войну. Враги другъ другу
Одинъ ударъ смертельный нанести
Готовятся. Встрѣчаются ихъ взоры,
Похожіе на тучи грозовыя,
Когда онѣ надъ Каспіемъ висятъ,
Покуда вихрь сигналомъ не послужитъ
Къ зловѣщему ихъ столкновенью въ небѣ.
Такъ мощные противники стояли,
И силы ихъ казалися равны:
Соперники такіе лишь однажды
Встрѣчаются. Готовилося нѣчто
Ужасное, и содрогнулся-бъ Адъ,
Но адская жена — полузмѣя,
Хранившая ключи отъ вратъ его,
Вдругъ кинулась межъ ними съ дикимъ воплемъ.
— На твоего единственнаго сына
Зачѣмъ, отецъ, ты руку поднимаешь?
И ты, о, сынъ, какимъ безумнымъ гнѣвомъ
Ты одержимъ, копье поднять рѣшаясь
На своего родителя? Кого-же
Ты слушаешь? Того, Кто возсѣдаетъ
На небесахъ, глумяся надъ рабомъ,
Явившимся орудіемъ послушнымъ
Той ярости, губительной для васъ,
Которую зоветъ Онъ правосудьемъ.
Такая рѣчь чудовище смирила
И женщинѣ такъ молвилъ Сатана:
— Такъ странно все: и возгласъ твой, и рѣчи,
Что и моя рука остановилась,
Хотя она не терпитъ замедленья,
Иначе я на дѣлѣ-бъ доказалъ,
На что она способна. Но сначала,
О, двойственнаго вида существо,
Хочу узнать, зачѣмъ при первой встрѣчѣ
Меня отцомъ своимъ ты называешь,
А призракъ тотъ — рожденнымъ мною сыномъ?
Я никогда не зналъ тебя, не видѣлъ
Я ничего гнуснѣе васъ двоихъ.
И адская привратница сказала:
— Ужель меня ты позабыть успѣлъ,
И я кажусь уродливою нынѣ
Въ глазахъ твоихъ? А какъ была прекрасна
Я въ Небесахъ! Когда злоумышлялъ
Ты на Творца въ собраньѣ серафимовъ,
Союзниковъ твоихъ, внезапно былъ
Ты пораженъ мучительною болью.
Глаза твои померкли и сознанья
Лишился ты, но пламенемъ горѣло
Чело твое, и съ лѣвой стороны
Раскрылося оно. Во всеоружьѣ,
Подобная богинѣ, на тебя
Похожая, сіяя красотою,
Явилась я изъ головы твоей.
Все воинство Небесное смутилось,
И въ ужасѣ сначала отвернулись
Всѣ отъ меня, назвавъ меня грѣхомъ.
Но чарами прельстила я своими
И тѣхъ, что мнѣ всего враждебнѣй были.
Во мнѣ свое подобье созерцая,
Ты самъ ко мнѣ любовью воспылалъ,
И втайнѣ мы дѣлили наслажденье.
Я зачала, и бремя становилось
Все тяжелѣй въ утробѣ у меня.
Межъ тѣмъ, война на Небѣ возгорѣлась
И побѣдилъ (могло-ль иначе быть?)
Всесильный Врагъ. Низвержена со всѣми
Была и я. Тогда-же былъ врученъ
Мнѣ этотъ ключъ, причемъ повелѣвалось
Держать врата все время на затворѣ,
Дабы никто, покуда не открою,
Не могъ пройти. Задумчиво сидѣла
Я здѣсь одна, пока въ моей угробѣ,
Расширенной теперь неимовѣрно,
Гдѣ плодъ любви твоей носила я,
Движеній я не ощутила странныхъ,
Чудовищныхъ мученій родовыхъ, —
И гнусный плодъ, зачатіе твое,
Не вырвался изъ чрева моего
Съ неслыханною силой! Отъ страданій
И ужаса переродилась сразу
Вся нижняя часть тѣла у меня,
Межъ тѣмъ какъ онъ, рожденный мною врагъ,
Копьемъ своимъ зловѣщимъ потрясалъ,
Губящимъ все, къ чему ни прикоснется.
Бѣжала я, воскликнувъ громко: Смерть!
И дрогнулъ Адъ, услышавъ это имя.
И пронеслось по всѣмъ ущельямъ: Смерть!
Бѣжала я, и онъ — вослѣдъ за мною,
Воспламененъ безумнымъ сладострастьемъ.
И, наконецъ, настигнувъ мать свою,
Онъ сжалъ меня въ объятіяхъ преступныхъ, —
И гнуснаго насилія плодомъ
Явилася чудовищъ этихъ свора,
Которыя, не умолкая, лаютъ
Вокругъ меня. Я зачинаю ихъ
И ихъ на свѣтъ рождаю ежечасно,
И нѣтъ конца мученіямъ моимъ!
И сам пройду. Не медля удались
Иль за свое поплатишься безумье,
На опыте узнав, исчадье Ада,
Что значит бой с небесным светлым Духом!
Но, злобою пылая, отвечало
Чудовище: — Изменник, падший ангел,
Так это ты нарушил первый веру
И дивный мир, царивший в Небесах,
И треть сынов небесных против Бога
К восстанию преступному увлек,
За что и ты, и все они с тобою
Осуждены, отвергнутые Богом,
В страданиях томиться без конца?
Ты — достоянье Ада, причисляешь
Себя к небесным ангелам, дерзая
Произносить надменные слова
Там, где один царю я полновластно?
Да, здесь я — царь, твой царь и повелитель!
Назад, беглец! Вернись на место кары
И трепещи: бичом из скорпионов
Могу сейчас ускорить твой полет
Иль нанести тебе удар копьем.
Боль причинив и ужас небывалый.
Так говорил ужасный этот призрак
И в десять раз страшней и безобразней
При тех словах он сделался. Без страха,
Но гневом распаленный, Сатана
Стоял пред ним. Так грозная комета,
Затмив собой созвездье Змиеносца,
С волос своих на землю отряхает
Заразу и войну. Враги друг другу
Один удар смертельный нанести
Готовятся. Встречаются их взоры,
Похожие на тучи грозовые,
Когда они над Каспием висят,
Покуда вихрь сигналом не послужит
К зловещему их столкновенью в небе.
Так мощные противники стояли,
И силы их казалися равны:
Соперники такие лишь однажды
Встречаются. Готовилося нечто
Ужасное, и содрогнулся б Ад,
Но адская жена — полузмея,
Хранившая ключи от врат его,
Вдруг кинулась меж ними с диким воплем.
— На твоего единственного сына
Зачем, отец, ты руку поднимаешь?
И ты, о, сын, каким безумным гневом
Ты одержим, копье поднять решаясь
На своего родителя? Кого же
Ты слушаешь? Того, Кто восседает
На небесах, глумяся над рабом,
Явившимся орудием послушным
Той ярости, губительной для вас,
Которую зовет Он правосудьем.
Такая речь чудовище смирила
И женщине так молвил Сатана:
— Так странно все: и возглас твой, и речи,
Что и моя рука остановилась,
Хотя она не терпит замедленья,
Иначе я на деле б доказал,
На что она способна. Но сначала,
О, двойственного вида существо,
Хочу узнать, зачем при первой встрече
Меня отцом своим ты называешь,
А призрак тот — рожденным мною сыном?
Я никогда не знал тебя, не видел
Я ничего гнуснее вас двоих.
И адская привратница сказала:
— Ужель меня ты позабыть успел,
И я кажусь уродливою ныне
В глазах твоих? А как была прекрасна
Я в Небесах! Когда злоумышлял
Ты на Творца в собранье серафимов,
Союзников твоих, внезапно был
Ты поражен мучительною болью.
Глаза твои померкли и сознанья
Лишился ты, но пламенем горело
Чело твое, и с левой стороны
Раскрылося оно. Во всеоружье,
Подобная богине, на тебя
Похожая, сияя красотою,
Явилась я из головы твоей.
Все воинство Небесное смутилось,
И в ужасе сначала отвернулись
Все от меня, назвав меня грехом.
Но чарами прельстила я своими
И тех, что мне всего враждебней были.
Во мне свое подобье созерцая,
Ты сам ко мне любовью воспылал,
И втайне мы делили наслажденье.
Я зачала, и бремя становилось
Все тяжелей в утробе у меня.
Меж тем, война на Небе возгорелась
И победил (могло ль иначе быть?)
Всесильный Враг. Низвержена со всеми
Была и я. Тогда же был вручен
Мне этот ключ, причем повелевалось
Держать врата все время на затворе,
Дабы никто, покуда не открою,
Не мог пройти. Задумчиво сидела
Я здесь одна, пока в моей утробе,
Расширенной теперь неимоверно,
Где плод любви твоей носила я,
Движений я не ощутила странных,
Чудовищных мучений родовых, —
И гнусный плод, зачатие твое,
Не вырвался из чрева моего
С неслыханною силой! От страданий
И ужаса переродилась сразу
Вся нижняя часть тела у меня,
Меж тем как он, рожденный мною враг,
Копьем своим зловещим потрясал,
Губящим все, к чему ни прикоснется.
Бежала я, воскликнув громко: Смерть!
И дрогнул Ад, услышав это имя.
И пронеслось по всем ущельям: Смерть!
Бежала я, и он — вослед за мною,
Воспламенен безумным сладострастьем.
И, наконец, настигнув мать свою,
Он сжал меня в объятиях преступных, —
И гнусного насилия плодом
Явилася чудовищ этих свора,
Которые, не умолкая, лают
Вокруг меня. Я зачинаю их
И их на свет рождаю ежечасно,
И нет конца мучениям моим!
