1
— 160 —
твои, неужели онѣ упали съ неба—онѣ, который такъ радостно проводили ночь съ тобою, неужели ихъ нѣтъ больше? Да, онѣ упали, о, прекрасное свѣтило, и ты часто прячешься, чтобы оплакивать ихъ! Но когда-нибудь настаяетъ ночь, и ты тоже исчезнешь, и оставишь свои синеватыя тропинки. Тогда подымутъ свои зеленыя головы звѣзды, которыхъ такъ стыдило твое присутствіе—и весело станетъ имъ, И теперь ты еще ходишь въ своемъ лучистомъ одѣя-ніи и смотришь на землю изъ небесныхъ врать. О, вѣтры, разорвите тучи, чтобы дочь ночи свободно засіяла, и лѣ-систыя горы заблестѣли, и пѣнистое море покатило волны при свѣтѣ ея!»
Въ эту минуту Одинъ хорошо извѣстный пріятель, порядочный толстякъ, больше выпившій, чѣмъ съѣвшій, хотя и въ этотъ вечерь онъ проглотилъ по обыкновенію такую пор-цію мяса, какою насытились бы шесть гвардейскихъ офи-церовъ и Одинъ невинный младенецъ, вбѣжалъ въ комнату въ слишкомъ веселомъ расположеніи духа, т. е. совершенно какъ свинья, толкнулъ не совсѣмъ деликатно обоихъ эле-гическихъ друзей внутрь шкапа, снова выбѣжалъ и под-нялъ убійствённый шумъ. Тамъ въ общей залѣ дѣлался все сильнѣе и смѣшнѣе. Юноши въ шкапу стонали и визжали, что они повержены во прахъ у подножія горы; благородное красное вино выливалось у нихъ обратно изъ горла, они щедро обдавали другъ друга, и Одинъ сказалъ другому: «Прости! Я чувствую, что истекаю кровью. Для чего ты будишь меня, дыханіе весны? Ты ласкаешься ко мнѣ, какъ любовница, и говоришь: «я орошаю тебя небесными каплями». Но близокъ часъ, когда я увяну, близка буря, которая разнесетъ мои листья! Завтра придетъ странникъ-— придетъ тотъ, кто видѣлъ меня въ цвѣтѣ красоты, глаза его будутъ искать по полю и не найдутъ меня!» Но всѣ перекрикивалъ знакомый басъ, который на дворѣ передъ воротами съ проклятіями и ликованіями богохульно жало-ваіся, что на всей темной Вендской улидѣ не зажженъ ни Одинъ фонарь и что поэтому нельзя даже видѣть, у кого вымазали грязью окна.
Я много могу выпить — скромность не позволяетъ мнѣ сказать, сколько именно бутылокъ—и порядочно нагруженный, я пробрался въ спальню. Молодой купецъ лежалъ уже въ постели, въ своемъ бѣломъ, какъ мѣлъ, ночномъ кол-пакѣ и шафрано-желтой фуфайкѣ изъ гигіешіческой фланели.
Онъ еще не спалъ и пытался завязать со мною разговоръ.