— 418 —
глаза миледя. Я намонялся къ. ней-, и она томно прошептала мнѣі-Веіі&ММ!
, • — Бога ради!— отвѣчаль я ей тоже шотготомъ:—будьте серьезны, не смѣйтесь, иначе вѣдь насъ выгонять отсюда.
Но напрасны быіи просьбы и мольбы. Къ счастію, никто не понималъ нашего языка, потому что миледи, вставши съ колѣнъ и направившись вслѣдъ за толпой къ главному алтарю, начала дурачиться, не обращая ровно ни на что никакого вйиманія, точно мы стояли съ нею одни на Апен-нвнахъ ...» *.......... . . .
Только старыя фрески, украшавшія стѣны, могли, благодаря присущей имъ серьезной величавости, нѣсколько умѣ-рить британскую насмѣшливость. На нихъ были изображены фигуры того героическаго періода Дукки, о которомъ такъ много говорится въ исторических!) книгахъ Макіавелли, этого романтическаго Саллюстія, и духъ котораго такъ пламенно вѣетъ на насъ изъ пѣснопѣній Данте, католическаго Гомера. Правда, на этихъ лидахъ отпечатаны строгія чувства й выражены мысли средневѣковой эпохи, хотя, впро-чемъ, есть тутъ немало безмолвныхъ юношескихъ устъ, на которыхъ шевелится улыбающееся признаніе, что не всѣ .розы были въ ту пору ужъ совсѣмъ каменяыя и укутанныя густою вуалью... Во всякомъ случаѣ, однако, отъ этихъ ста-ро-флорентинскихъ картинъ вѣетъ на насъ высшимъ духозгь, точно такъ же, какъ и въ древнихъ мраморныхъ изваяюяхъ боговъ мы находимъ истинно героическое, находимъ то, чтб, вопреки мнѣнію вашихъ эстетиковъ, состоитъ отнюдь не въ вѣчномъ спокойствіи безъ страсти, а напротивъ — въ вѣч-ной страсти безъ тревожнаго безпокойства. Тотъ же фіо-рентинскій характеръ, быть-можетъ, какъ традиціонный от-голосокъ, имѣютъ нѣсколько позднѣйшихъ масляныхъ картинъ, висящихъ въ Луккскомъ собор'к Особенно кинулся миѣ въ глаза Одинъ бракъ въ Канѣ Галилейской—произведете одного изъ учениковъ Андре дель Сарта нѣсколько жестоко нарисованное и рѣзко скомпанованное. Спаситель сидитъ между красавицей невѣстой и фарисеемъ, на камен-иомъ скрижалъномъ лицѣ котораго написано удивленіе при видѣ творнмыхъ чудесъ... Гораздо мягче, почти съ венеціан-скимъ колоритомъ, картина неизвѣстнаго художника, висящая тутъ же рядомъ и на которой веселая игра красокъ какъ-то чудно умѣряется трепещущею сквозь нее скорбью. Тутъ изображено, какъ Марія взяла фунтъ мази изъ дра-
о