— 502 —
мысли.-^Уже въ первые дни моего прибытія въ Парижъ я замѣтидъѵ что на самомъ; дѣлѣ вещи явились совсѣмъ н$,съ тѣмъ цвѣтомъ, который придавали ему издали свѣтовые эффекты моего энтузіазма, Серебряные волосыѵ которые въ моемъ воображеніи такъ величественно развѣвались по пле-чамъ Лафайета,. дчзроя обопхъ міроръ., превратились, при болѣе близкомъ созерцаніи, въ париісъ коричневаго цвѣта, скудно прикрывавшій узкШ черепъ. И даже собака Медоръ, котораго я посѣтилъ на луврскомъ >« дворѣ и который спокойно принималъ пищу, дежа йодъ трехцвѣтными знаменам и трофеями, былъ совсѣмъ не настоящій Медрръ, а очень обыкновенная собака, присвоившая себѣ чужія заслуги, что часто случается съ французами, и, подобно многимъ дру-гпмъ, ѳксплоатировавшая славу іюльской революціи... Она была въ холѣ, въ нѣгѣ, она, можетъ-быть, добилась выс-іішхъ почестей, между тѣмъ какъ настоящій Медоръ, нѣ-сколько дней спустя послѣ побѣды, скромно ушелъ на задній лланъ, какъ истинный народъ, совершившШ революцію...,
Бѣдный народъ! Бѣдная собакаі 8іс.
Это уже старая исторія. Не для себя—съ незапамятных* временъ—истекалъ кровью и страдалъ этотъ народъ, а для другихъ. Въ іюлѣ 1830 г. онъ одержалъ побѣду для той буржуазіи, которая также негодна, какъ аристократы, чье мѣсто она заняла, и въ которой точно такой же эгоизмъ... Народъ отъ своей побѣды не нріобрѣлъ себѣ ничего, кромѣ раскаянья и усиленія бѣдственнаго положенія. Но будьте увѣрены—когда снова ударять въ набатъ, и народъ схватится за ружье, онъ на этотъ разъ будетъ биться уже дді себя самого и потребуете заслуженную награду. На этоть разъ будутъ чествовать и кормить уже настоящаго Медора... Богъ іАсть, гдѣ онъ бѣгаетъ въ настоящую минуту, презираемый, осмѣиваемый и голодающій...
Но тише, мое сердце, ты ужъ слишкомъ измѣняешь себѣ.*
КНИГА ТРЕТЬЯ.
...Во второй разъ я увидѣлся съ докторомъ Людвигомъ Бёрне осенью 1831 г., черезъ годъ послѣ іюльской рево-люціи, въ Парижѣ. Я посѣтилъ его въ гостиницѣ Нбіеі йе €азШ1е, и немало удивился перемѣнѣ, которая произошла во всемъ его сугцествѣ. То небольшое количество мяса, которое прежде я замѣтилъ на его тѣлѣ, теперь совершенно
исчезло; можетѵбыть, его растопили лучи іюльскаго солнца,