— 57 —
изданія! Но тѣмъ сильнѣе было дѣйствіе, произведенное на читателя новою книгою, особенно «Путешествіемъ на Гарцъ». Такой высокой поэзіи въ формѣ прозы, такого блестящаго и ори-гиналънаго стиля, такого соединенія вдохновенной лирики, вызывающая неудержимый смѣхъ юмора, безпощадной сатиры на лица и вещи, сатиры, сила которой увеличивалась истинно не-©бычайнымъ остроуміемъ, такого слитія во едино ума и сердца, фантазіи и реализма въ самомъ буквальномъ значеніи этого слова, жизнерадостного чувства и міровой скорби — всего этого еще никогда не видѣла нѣмецкая читающая публика, да не только она—скажемъ смѣло—но и вообще европейская. А на ряду съ этими страницами стояли чудныя картины «Сѣвернаго Моря», бай^онически-гейневскіе звуки такихъ стихотворсній, какъ «Сумерки Боговъ», или «Ратклиффъ», сокровища чистѣйшей лирики въ циклѣ «Возвращеніе на родину»... И если самые серьезные критики-эстетики, находя, правда, въ многихъ изъ этихъ про-изведеній рѣзкое нарушеніе чисто эстетическихъ законовъ, тоже ііевольно поддавались обаянію этой поэтической оригинальности и новизны, то какое же дѣйствіе должна была производить эта книга на массу читателей, особенно на молодое поколѣніе? Независимо отъ достоинствъ чисто поэтичсскихъ, пульсъ современной жизни, пульсъ девятнадцатаго вѣка такъ сильно бился въ каждомъ словѣ молодого поэта, что нисколько не удивительно, если онъ сразу сдѣлался зиаменосцемъ и герольдомъ но-ваго покблѣнія и если будущая «Молодая Германія» уже теперь начинала примыкать къ нему. Но именно поэтому, въ соедине-піи съ личною и общественною сатирою «Путевыхъ Картинъ», книга заставила забить тревогу въ противоположномъ лагерѣ. Прежде всѣхъ откликнулся жестоко заклейменный здѣсь, сни-скавшій этимъ себѣ безсмертіе Геттингенъ: «Путевыя Картины» были запрещены въ немъ, за нимъ послѣдовали и многіе дру-гіе города Германіи, ибо сатира задѣвала далеко не однихъ гет-тпнгенцевъ. Не было недостатка и въ час^ныхъ преслѣдоваиіяхъ п нападеніяхъ, со стороны какъ литературныхъ завистниковъ пли ограниченно близорукихъ критпковъ, такъ и людей,
которые узнавали себя—основательно или неосновательно — въ нѣ-