— 176.—
сколькихъ тяжеловѣсныхъ, скучныхъ критикановъ, которые, если ие умышленно прикидываются крайними спиритуалистами, то, во всякомъ случаѣ, о духовной музыкѣ имѣютъ очень ограниченный, очень превратныя понятія. Какъ между живописцами, такъ и у музыкантовъ господствуете совсѣмъ ложный взглядъ на обработку христіанскихъ пред-метовъ. Живописцы думаюте, что истинно христіанское должно быть изображаемо тонкими и тощими контурами, и до послѣдней возможности безцвѣтно; произведенія Овер-бека составляюте въ этомъ отношеніи ихъ идеалъ. Чтобы это ослѣпленіе опровергнуть фактомъ, стбите только указать на изображенія святыхъ въ испанской школѣ; полнота контуровъ и яркость красокъ здѣсь господствуютъ, а между тѣмъ, никто вѣдь спорить не станете, что эти испан-скія картины дынщтъ самымъ неослабленнымъ христіан-ствомъ и что художники, ихъ создавшіе, были упоены ре-лигіознымъ рвеніемъ не менѣе тѣхъ знаменитыхъ масте-ровъ, которые приняли въ Римѣ католичество, чтобы имѣть возможность писать съ непосредственною искренностью вѣры. Не во внѣганей сухости и блѣдности отличительные признаки истинно-христіанскаго въ искусствѣ, а въ извѣст-номъ внутреннемъ перенапряженіи, которое и въ музыкѣ, и въ живописи не дается ни изученіемъ, ни перемѣною исповѣданія. И воте почему я считаю «ЗіаЪаі» Россини болѣе истинно христіанскимъ, нежели ораторію Феликса Мендельсона Бартольди «Раиіиз», выставленную противниками Россини, какъ образецъ христіанской музыки.
Да сохраните меня небо отъ порицанія такого заслужен-наго мастера, какъ авторъ «Павла», и всею менѣе пишущему эти строки придете въ голову издѣваться надъ хри-стіанскимъ характеромъ этой ораторіи вслѣдствіе того, что Феликсъ Мендельсонъ Бартольди по происхожденью еврей. Не могу, однако, не замѣтить, что въ томъ возрастѣ, когда г. Мендельсонъ вошелъ въ христіанство (онъ окрещенъ тринадцати лѣте отъ роду), Россини уже покинулъ его и совершенно погрузился въ мірскую область оперной музыки. Теперь, когда онъ снова покинулъ ее и возвратился мечтами къ католическимъ воспоминаніямъ своей юности, къ тѣмъ временамъ, когда онъ пѣлъ въ хорѣ въ цезарскомъ соборѣ или аколитомъ участвовалъ въ служеніи обѣдни, теперь, когда прежніе звуки органа снова зашумѣли въ его памяти и онъ схватился за перо, чтобы написать свой
«ЗіаЪаІ» — ему вовсе не было надобности сперва создать