— 180 — •
скихъ баррикадахъ, образъ мыслей его былъ тотъ же, чтб и прежде, только блескъ глазъ потухъ, сердце же осталось свѣтлымъ и молодымъ. Во французскомъ дворянствѣ очень много, поразительно много подобныхъ явленій, и народъ знаетъ это, и этихъ дворянъ, выказывающихъ такую преданность его интересамъ, называетъ, «Ьез Ьоп8 поЫевп Недовѣріе къ дворянству вообще можетъ быть въ револю-ціонное время полезно, но тѣмъ не менѣе оно всегда останется несправедливостью. Въ этомъ отношеніи великій урокъ черпаемъ мы въ жизни Траси, Рошфуко, д'Аржан-сона, Лафайета и тому подобныхъ рыцарей—защитниковъ народныхъ правъ.
Какъ въ былое время мечъ Дестю де-Траси, такъ потомъ духъ его оказался прямымъ, непреклоннымъ и рѣзкимъ, когда онъ бросился въ ту матеріалистическую философію, которой далъ во Франціи право господства Кондильякъ. Кондильякъ не смѣлъ высказывать послѣдніе выводы этой философіи и, подобно большей части воспитанниковъ своей школы, продолжалъ отводить духу хотя сдромный уголокъ во всемірномъ царствѣ матеріи. Но Дестю де-Траси лишилъ духъ и этого послѣдняго прибѣжища, и странное дѣло! въ то самое время, когда у насъ въ Германіи идеализмъ довели до послѣцней крайности, а матерію стали отрицать, во Франціи матеріалистическій принципъ взобрался на высшую точку, и тугь началось отрицаніе духа. Дестю де-Траси былъ, такъ сказать, Фихте матеріализма.
Удивительное дѣло, что Наполеонъ относился къ философскому кружку, "считавшему въ числѣ своихъ членовъ Траси, Кабаниса и ихъ послѣдователей, съ такою боязливою непріязнью, и обращался съ нимъ весьма строго. Онъ называлъ ихъ идеологами и питалъ смутную, почти суевѣр-ную боязнь къ этой идеологіи, которая, однако, была ничто иное, какъ пѣнистая накипь матеріалистической философіи; эта послѣдняя, конечно, содѣйствовала величайшему перевороту и обнажила страшнѣйшую силу разрушенія, но ея призваніе было окончено, а слѣдовательно, и вліяніе прекратилось. Съ болѣе угрожающимъ и опаснымъ характе-ромъ явилась противуположная ей доктрина, незамѣтно выплывшая наружу въ Германіи и впослѣдствіи столь сильно способствовавшая ниспроверженію французскаго насильственная господства. Удивительно, что Наполеонъ и въ этомъ случаѣ понималъ только прошедшее, а будущаго не
видѣлъ и не слышалъ. Онъ чуялъ гибельная врага въ