— 378 —
не мѣшаетъ думать никакой насморкъ; которому вообще трудно было бы быть недобродѣтельнымъ, ибо онъ безтѣлесенъ! Да, не только протестантскіѳ раціоналисты, но и даже деисты въ Германіи потерпѣли полное пораженіе, ибо имение противъ ихъ ученій направила философія всѣ свои пушечные выстрѣлы, какъ я показалъ въ моей книгѣ «Бе РАИе-тарпе».
На меня съ разныхъ сторонъ обрушились гнѣвные упреки,, что я сорвалъ занавѣсъ съ нѣмецкаго неба и показалъ, что всѣ старыя божества исчезли оттуда, а осталась только одна старая дѣва съ свинцовыми руками и печальнымъ сердцемъ — необходимость... Ахъ, я вѣдь только открылъ раньше то, чтб впослѣдствіи долженъ былъ узнать всякій, и слова, въ то время звучавшія такъ странно, теперь про-повѣдуются по ту сторону Рейна съ каждой крыши. И въ какомъ фанатическомъ тонѣ произносятся иногда антирели-гіозныя проповѣди! У насъ завелись теперь монахи атеизма, которые сожгли бы г. Вольтера живымъ за то, что онъ, на ихъ глаза, закоренѣлый деистъ. Я долженъ сознаться, что эта музыка мнѣ не нравится, но она и не пугаетъ меня, потому что я стоялъ позади маэстро въ то время, какъ онъ писалъ ее, конечно весьма неясными и таинственными знаками, для того, чтобы каждый не могъ понять ихъ; по вре-менамъ онъ тревожно озирался кругомъ, боясь, не пойметъ ли кто-нибудь его. Меня онъ очень любилъ, такъ какъ былъ увѣренъ, что я не выдавалъ его; въ то время онъ казался мнѣ даже приверженцемъ сервилизма. Когда я однажды выразилъ свое неудовольствіе по поводу словъ: «все, чтб есть, то разумно», онъ странно улыбнулся и замѣтилъ: «Можно бы также сказать: все, что разумно, то должно быть». Проговоривъ это, онъ поспѣшно оглянулся вокрутъ, но тутъ же успокоился, потому что только Генрихъ Беръ слышалъ его слова. Только впослѣдствіи сталъ я понимать подобныя выраженія. Точно также только впослѣдствіи понялъ я, почему онъ въ своей «Философіи Исторіи» утверждалъ, что христіанство есть шагъ впередъ уже потому, что оно учить о Богѣ, который умеръ, тогда какъ для языческихъ боговъ смерть была вещью совершенно незнакомою. . .. . . .
Ниспроверженіе старыхъ религіозныхъ доктринъ повлекло за собою уничтоженіе съ корнемъ и морали прежняго времени. Но нѣмцы еще долго будутъ придерживаться ея. Они похожи въ этомъ случаѣ на тѣхъ дамъ, которыя до сорока
лѣтъ оставались добродѣтельнымп, а послѣ этого рѣшали,