79 «О вы, вдвоемъ пылающіе вмѣстѣ!
Коль въ жизни той я заслужилъ не разъ
Хоть слабую отъ васъ награду чести,
82 Когда писалъ высокій свой разсказъ, —
Не двигайтесь и, если непротивно,
Скажите, гдѣ погибъ одинъ изъ васъ?»
85 И древній огнь, пророкотавъ унывно,
Восколебалъ свой большій рогъ тогда,
Какъ свѣточъ, если дунетъ вѣтръ порывно.
88 И какъ языкъ лепечетъ отъ стыда,
Такъ, остріемъ трепещущимъ взволнованъ,
Извергъ онъ голосъ и сказалъ: «Когда
──────────
73—75. Греки не стали бы отвѣчать Данту или по своей гордости, или изъ ненависти къ Латинамъ, потомкамъ Троянъ. — Замѣчательно, что Данте нигдѣ въ своей поэмѣ не вступаетъ въ разговоръ съ лицами изъ древней греческой исторіи: не есть ли это намекъ на его незнаніе греческаго языка? Филалетесъ.
85—86. Большій рогъ заключаетъ въ себѣ душу болѣе разумнаго Улисса, во зло употребившаго болѣе свѣта, т. е. разума, а потому и объятаго большимъ пламенемъ. Древнимъ названъ огонь потому, что протекло много вѣковъ съ тѣхъ поръ, какъ въ немъ заключены эти души.
88--90. Мысль глубокая! какъ трудно человѣку лжи облечь въ слово
