— Уо —
все болѣе ясной, а новыя соціальныя условія, которыя она влечетъ за собою, становятся все болѣе реальными. И когда она окончательно восторжествуетъ, въ мірѣ воцарится миръ. Если же тѣмъ временемъ карманный воришка будетъ продолжать свое предосудительное дѣло, то не въ силу тѣхъ доводовъ, какіе ему вкладываетъ въ уста мистеръ Робинзонъ. Онъ можетъ такъ разсуждать, какъ разсуждаетъ послѣдній, но фактически онъ этого никогда не дѣлаетъ. Обыкновенный карманный воръ не имѣетъ никакого понятія о равной сво-бодѣ. Какъ только она забрезжитъ въ его умѣ, онъ начнетъ испытывать желаніе осуществлять ее и ознакомиться поближе съ тѣмъ, что такое равная свобода. Тогда онъ и пойметъ, что она исключаешь обираніе чужихъ кармановъ. То же относится и къ людямъ, повѣсившимъ чикагскихъ мучениковъ. Я ихъ никогда не порицалъ въ ходячемъ смыслѣ этого слова-Я ихъ обвиняю въ томъ, что они нанесли величайшее оскор-бленіе принципу равной свободы, при этомъ не вѣдая, что творятъ. Когда они станутъ анархистами, они поймутъ, что они сдѣлали, и уже не будутъ такъ поступать. Съ этою цѣлью я и мои товарищи стараемся просвѣтить ихъ насчетъ истиннаго смысла принципа равной свободы. Но мы не до-етигнемъ своей цѣли, если будемъ затемнять этотъ принципъ, если будемъ отрицать или скрывать тѣ крайности, къ кото-рымъ въ случаѣ необходимости приходится прибѣгать,— иначе люди мягкаго характера могутъ вывести заключеніе, будто мы стоимъ за то, чтобы всегда прибѣгать къ тэкимъ крайностямъ, не считаясь совершенно съ окружающими усло-віями.
Свобода и нападеніе.
(ЫЪегіу 2 февраля 1889 г.)
М. Г. Г. Тэкеръ:
ЫЪегіу оказала мнѣ величайшую услугу, низведя меня съ облаковъ метафизическихъ умозрѣній, въ которыхъ я раньше парилъ, къ прозѣ практической мысли, представляющей собою не простой разливъ
гумани-таризма, а строго-логическую и строго-научную работу, подобно всякому