скими почтовыми сумами онъ поѣхалъ во Псковъ. Дорогою онъ пилъ вино. На Устинскомъ погостѣ, на кружечномъ дворѣ, въ кабацкой избѣ онъ остановился и еще сильно выпилъ; его „розняло“. Дальше поѣхалъ онъ за часъ до отдачи дневныхъ часовъ, но дорогою заснулъ. На закатѣ солнца, въ 3—4 верстахъ отъ Устинскаго погоста, его увидѣли дворцовый крестьянинъ с. Горки Степанъ Ѳадѣевъ съ другими крестьянами, ѣхавшіе изо Пскова въ Горки. Лошади почтаря шли шагомъ „самымъ тихимъ“; Силка спалъ въ саняхъ. Ѳадѣевъ подошелъ къ санямъ, будилъ почтаря, трясъ его за ноги, говорилъ: „встань, православной!“ но не добудился и по совѣту другихъ, оставилъ его въ покоѣ. Это видѣли также бывшіе вблизи крестьяне с. Кусвы, Осипъ Петровъ съ братомъ, которые ловили въ это время рыбу на р. Великой. Полчаса спустя, по ихъ словамъ, почтаря уже не стало видно. Черезъ 2 часа послѣ этого, Осипъ Петровъ поѣхалъ съ братомъ домой, въ с. Кусву и проѣхавъ ¼ версты, увидали вдали, что лошади почтаря стоятъ, а какой-то неизвѣстный человѣкъ будитъ Силку: „товарищъ, вставай!“ Почтарь спалъ безпробудно. Тогда неизвѣстный отрѣзалъ пристяжь, выбросилъ Иванова изъ саней, а на коренной лошади, въ саняхъ, уѣхалъ по направленію къ Псковскому озеру, мимо с. Кусвы. Осипъ Петровъ съ братомъ тѣмъ временемъ подошли, посмотрѣли на лежащаго пьянаго почтаря, на шапку, лежавшую на сажень отъ него, и, „убоявшись“, пошли своей дорогой. Здѣсь, игравшіе на берегу р. Кусовки, ребята сказывали имъ, что видѣли незнакомаго человѣка, проѣхавшаго мимо нихъ къ Псковскому озеру.
Этою же ночью къ крестьянину архіерейскаго с. Кусвы, Титу Трофимову, постучались въ окно его сосѣди и спросили его, почему онъ не уберетъ лошадь, которая ходитъ у него на гумнѣ съ хомутомъ? Титъ отвѣтилъ, что эта лошадь не его, и отправился вмѣстѣ съ ними посмотрѣть ее. Темногнѣдая лошадь оказалась совсѣмъ не-
скими почтовыми сумами он поехал во Псков. Дорогою он пил вино. На Устинском погосте, на кружечном дворе, в кабацкой избе он остановился и еще сильно выпил; его „разняло“. Дальше поехал он за час до отдачи дневных часов, но дорогою заснул. На закате солнца, в 3—4 верстах от Устинского погоста, его увидели дворцовый крестьянин с. Горки Степан Фадеев с другими крестьянами, ехавшие изо Пскова в Горки. Лошади почтаря шли шагом „самым тихим“; Силка спал в санях. Фадеев подошел к саням, будил почтаря, тряс его за ноги, говорил: „встань, православной!“, но не добудился и по совету других, оставил его в покое. Это видели также бывшие вблизи крестьяне с. Кусвы, Осип Петров с братом, которые ловили в это время рыбу на р. Великой. Полчаса спустя, по их словам, почтаря уже не стало видно. Через 2 часа после этого, Осип Петров поехал с братом домой, в с. Кусву и проехав ¼ версты, увидали вдали, что лошади почтаря стоят, а какой-то неизвестный человек будит Силку: „товарищ, вставай!“ Почтарь спал беспробудно. Тогда неизвестный отрезал пристяжь, выбросил Иванова из саней, а на коренной лошади, в санях, уехал по направлению к Псковскому озеру, мимо с. Кусвы. Осип Петров с братом тем временем подошли, посмотрели на лежащего пьяного почтаря, на шапку, лежавшую на сажень от него, и, „убоявшись“, пошли своей дорогой. Здесь, игравшие на берегу р. Кусовки, ребята сказывали им, что видели незнакомого человека, проехавшего мимо них к Псковскому озеру.
Этою же ночью к крестьянину архиерейского с. Кусвы, Титу Трофимову, постучались в окно его соседи и спросили его, почему он не уберет лошадь, которая ходит у него на гумне с хомутом? Тит ответил, что эта лошадь не его, и отправился вместе с ними посмотреть её. Темно-гнедая лошадь оказалась совсем не-
