лакей не могъ догнать ее, она падала отъ усталости. Ноги ее въ бѣлыхъ мохнатыхъ сапогахъ отказывались двигаться. Кучеръ смотрѣлъ на нее въ тупомъ изумленіи, но, что хуже всего, тетушка въ эту минуту (послѣ она раскаивалась) не чувствовала всей непристойности своего положенія, а продолжала твердить: «Что жъ, братецъ, я бы рада, но силъ нѣтъ. Ушелъ?» спрашивала она. —
Второй случай. Въ нашемъ Губернскомъ городѣ жилъ купецъ Подъемщиковъ. Онъ всегда велъ дѣла съ отцомъ, и отецъ любилъ его за честность и акуратность. Объ охотѣ же онъ отзывался всегда съ презрѣніемъ. Уговорилъ его разъ отецъ [42] ѣхать на охоту. Послѣ нѣкоторыхъ безуспѣшныхъ отговорокъ онъ влѣзъ въ длиннополомъ купеческомъ кафтанѣ и [съ] сѣденькой бородкой на охотничью лошадь и ѣздилъ все поле съ нами. Поле было неудачно. Ироническая и презрительная полуулыбка не сходила съ его лица. Пришлось, наконецъ, у самыхъ ногъ его лошади затравить бѣляка. (Травля бѣляка красивѣе травли русачей, хотя и не такъ [1 неразобр.] бѣлякъ безпрестанно увиливается). Я слѣдилъ за нимъ во время всей травли, желая знать, какое на него произведетъ впечатлѣніе. Онъ скакалъ какъ сумашедшій. Я безпрестанно ждалъ, что или упадетъ лошадь, или онъ раздавить собакъ. Самъ же онъ едва сидѣлъ на седлѣ. Упавъ на переднюю луку, онъ помиралъ со смѣху. Когда затравили бѣляка, онъ не слѣзъ, а свалился съ лошади и, упавъ на землю, продолжалъ смѣятся, такъ что уже не слышно было звуковъ, а по конвульсіямъ можно было заключить, что онъ смѣется. Насилу серьезные лица охотниковъ его успокоили.)
Долго стоялъ я въ нѣмомъ отчаяніи на томъ же мѣс[тѣ], не звалъ даже собаки и только твердилъ съ самыми выразительными жестами: «Ахъ, какая досада». Я слышалъ, какъ погнали дальше гончіе, какъ заотукали на другой сторонѣ лѣса, какъ отбили зайца, и какъ вызывалъ доѣзжачій собакъ, но я все не трогался съ мѣста.
Охота кончилась. На коврѣ, въ тѣни, сидѣли всѣ кружкомъ. Буфетчикъ Василій стоялъ на колѣняхъ и изъ коробки вынималъ завернутыя въ листья груши и персики. Такъ было жарко и хотѣлось ѣсть, что, кажется, проглотилъ бы весь коробокъ съ Василіемъ, а надо было дожидаться, пока Василій выложитъ все на тарелки, разставитъ эти тарелки симетрично на коврѣ, и когда послѣ большихъ раздадутъ намъ по одной штучкѣ. Какъ ни долго дожидались мы [43] этаго, однако дождались и тотчасъ побѣжали устроивать бѣседочку. Любочка нашла необыкновенной величины зеленаго червяка. Всѣ мы припали, головами вмѣстѣ, къ листочку, на которомъ сорвала его она и съ ужасомъ бросила на землю. Юза рѣшилась поднять его, подставивъ ему сухую травку на дорогѣ, и, чтобы ловчѣе сдѣлать это, она сдѣлала движеніе плечомъ, за которое всегда сердилась
