ногъ; она не могла бѣжать болѣе и получила такую одышку и такъ изнурилась, что тутъ же упала в снѣгу и только могла выговорить эти слова: «Что же, братецъ, я бы и рада, но силъ моихъ нѣтъ». Ее подняли, усадили въ крытый возочекъ; она не могла говорить отъ усталости, но улыбалась.
Въ нашемъ губернскомъ городѣ жилъ купецъ Подемщиковъ; онъ всегда велъ дѣла съ отцемъ, и отецъ любилъ его за честность и аккуратность, охоту же онъ не любилъ и отзывался объ охотникахъ презрительно.
Уговорилъ его разъ отецъ ѣхать на охоту. Онъ взлѣзъ въ своемъ длиннополомъ купеческомъ кафтанѣ на охотничью лошадь и все поле ѣздилъ съ нами. Поле было неудачное, и презрительная улыбка не сходила съ его лица. Пришлось, наконецъ, подлѣ самого его травить бѣляка. Я слѣдилъ за нимъ во время травли, желая знать, какое на него произведетъ впечатлѣніе.
Онъ скакалъ, какъ сумашедшій, и издавалъ изрѣдка пронзительные звуки; но когда собаки окружили зайца и, выражаясь по-охотничьи, стали кидать съ угонки на угонку, восторгъ его дошелъ до послѣднихъ предѣловъ: онъ, продолжая скакать и повалившись на луку, помиралъ со смѣху.
Травля какъ нарочно была славная. Окруженный со всѣхъ сторонъ, бѣлякъ сделалъ salto-mortale, и одна собака поймала его на воздухѣ.
Несмотря на то, что со всѣхъ сторонъ ему кричали: «собакъ не раздавите, собакъ не раздавите», онъ подскакалъ къ самому тому мѣсту, гдѣ поймали зайца, не въ силахъ болѣе держаться на сѣдлѣ, отъ смѣху свалился прямо въ кучу собакъ и продолжалъ, лежа на землѣ, неистово, но уже беззвучно смѣяться. Насилу, насилу его успокоили. Объ чемъ онъ смѣялся? Неизвѣстно.
Какъ теперь вижу я, какъ онъ, въ своемъ кабинетѣ, съ ногами заберется на кожаный диванъ, поставитъ подлѣ себя какъ-нибудь бокомъ столикъ, на которомъ стоятъ стаканъ чаю, графинчикъ съ ромомъ, серебряная пепельница, лежатъ шотландская сигарочница, платокъ, и, прислонившись на шитую подушку, которую подкинетъ подъ спину, сидитъ и читаетъ. Поза его и всѣ эти предметы такъ изящно расположены, что человѣку, который не имѣетъ этого дара — во всемъ быть изящнымъ — нужно бы было много времени и хлопотъ, чтобы сдѣлать то же самое. Я замѣчалъ, что онъ за столомъ иногда передвигалъ стоявшія вѣщи, какъ казалось, безъ всякой нужды, и совершенно безсознательно толконетъ солонку подальше, графинъ подвинетъ ближе, свѣчку вправо, и точно выдетъ какъ-то лучше. Онъ имѣлъ привычку носить въ комнатѣ фуражки и иногда накидывать верхнее платье, не надѣвая въ рукава — все это очень шло къ нему. Онъ говорилъ плавно: не останавливаясь
