всё кончилось тогда, как я еще ничего не сделал, и тогда, как так много я чувствую
[1] себя в силах сделать». Он поспешил отвернуться от этих мыслей: ему было это слишком страшно. «Да, не так, как в нашей главной квартире, мозаично приготовлялось наступление завтрашнего дня, — обдумывает и приготавливает там свои великие сражения этот великий гений», думал он. И князь Андрей, остановившись, устремил свои глаза в темноту тумана, тоже в ту сторону, в которой он знал, что был неприятель. «Завтра он не ожидает нашего нападения; посмотрим, как он вывернется из этого положения! Да, прав Долгоруков. Всё говорит в нашу пользу, первый успех одушевит Кутузова и всех наших интригующих генералов. Но смерть», вдруг опять пришла ему страшная мысль. «Он счастлив, уже раз достигнув той высоты, чтобы решать судьбы народов, ему не может притти то низкое чувство страха, которое, что я ни делаю, овладевает мною; у него есть другие заботы и мысли общего дела, которые не дают места этому низкому чувству, но мне, ничтожному адъютанту, как не бояться смерти? Не смерти я боюсь, а ничтожества и неизвестности: погибнуть теперь, не оставив ничего после себя. Но это не может быть. Но нет, это невозможно, я не могу быть так низок, чтобы бояться», он усмехнулся и стал думать о другом. Он думал, что преодолел свое чувство, но то, о чем он думал, доказывало, что он боялся еще больше, чем прежде. Он думал о своей семье, отце, жене, сестре и будущем сыне. Последнее пребывание его в Лысых Горах со всеми малейшими подробностями вдруг представлялось его воображению: он с нежностью, размягченный сердцем, думал о всех этих лицах и детскою любовью любил их. Он вспоминал последнее прощание с отцом и женою и с раскаянием думал о этом последнем презрительном «ну», с которым он простился с своею хорошенькой, кроткой, глупой, но нежно любящей и привлекательной женою. Он вспомнил первые времена своей любви к ней, ее растерянность, испуг и радостное волнение, когда он объявил ей о своей любви. Он вспомнил, как она раз, краснея, сказала ему: «я боюсь, что ты меня разлюбишь, Андрей».
— Отчего, мой друг?
— Ты такой умный, а я такая ничтожная, — и она спрятала свое лицо у него на груди. И она скоро родит теперь. «Не был ли я несправедлив к ней?» спросил он себя, с нежностию думая о том, как он вернется в Лысые Горы, застанет ее уже с сыном, о том как старик будет под оригинальными выходками скрывать свою нежность к внуку, как княжна Марья будет стараться вызвать нежность князя Андрея. Он думал, что он отогнал страшную мысль о смерти, но вся та нежность, вся та четырнадцатилетняя размягченность чувства, с которой он теперь думал о семье, была ничто иное, как всё тот же страх смерти. «Ежели я был несправедлив к своей бедной Лизе, я всё заглажу теперь», подумал он. «Но придется ли мне еще увидать ее, придется ли мне увидать свет божий после
- ↑ Зачеркнуто: в себе силы и мыслей
