4 Іюня. Ник[олай] Николаевичъ былъ позванъ къ сосѣду. Очевидно, сосѣдъ Ив. П. Б., считая Н[иколая] Н[иколаевича] за умнаго и ученаго человѣка, особенно дорожилъ въ этотъ разъ посѣщеніемъ моего принципала, п[отому] ч[то] хотѣлъ свести его съ пріѣзжимъ професс[оромъ] Исторіи изъ Москвы. Онъ умолялъ не отказать. Какъ люди ⟨глупые,⟩ ничтожные, И. П. находилъ наслажденіе слушать, плохо понимая бесѣду умныхъ людей. Мы поѣхали. Профессоръ съ бородой за обѣдомъ б[ылъ] посаженъ съ Николаемъ Николаевичемъ рядомъ и хозяева, очевидно, ихъ сводили. Николай Николаевичъ по своему добродушію, хотя и лучше всякаго другаго видѣлъ смешную сторону этаго турнира передъ галлерее[й], какъ онъ это называетъ, чтобы не[1] обмануть ожиданія хозяевъ, готовъ былъ вступить въ споръ и задиралъ[2] Профессора, тѣмъ болѣе, что около обѣда онъ всегда споритъ, но Професс[оръ] отмалчивался, какъ мнѣ казалось, съ презрѣніемъ. Профессоръ былъ одинъ изъ тѣхъ молодыхъ ученыхъ, которые говорятъ охотно: ничего не подѣлаешь, развитой баринъ, мнѣ живется, честно и т. д. Но лицо умное, твердое и спокойное. Видно, чувствуетъ себя ferré à glace,[3] особенно — по своему предмету. Послѣ обѣда начался споръ объ Исторіи, о законѣ прогресса.
Николай Николаевичъ говорилъ, что законъ прогресса, к[отор]ый есть единственная руководительная нить исторіи, никѣмъ не доказанъ и болѣе чѣмъ сомнителенъ.
— Какже, — повторилъ онъ нѣсколько разъ, — законъ прогресса для всемірной исторіи, a 9/10 рода человѣческаго: Китай, Азія, Африка, идутъ по обратному закону. —
Профессоръ отвѣчалъ, что законъ прогресса видится во всѣхъ народахъ историческихъ, и что наука до неисторическихъ народовъ не имѣетъ дѣла.
