конечно, и сами увидите, что этот дрянной попишка обдувает своих доверчивых корреспондентов и наивных поклонников, уверяя их, что видел в сонном видении их покойную дочь, и в каком она теперь положении. Если этот документ (доставленный мною Публичной Библиотеке) окажется вам годным, то я пожалуй достал бы вам еще другие — иного сорта, из той же эпохи. Например, я бы постарался добыть и списать вам копию с собственноручной записки императора Николая I о всем военном и др. обряде, какой надо соблюсти при повешении 5-ти декабристов, — хотите? Только я лучше пошлю вам это при какой-нибудь оказии или вручу лично, буде вам случится как-нибудь еще раз прикатить сюда в Питер. А вашего приезда я бы желал не только для вручения вам того или этого, и даже не для того одного, чтоб мне с вами увидаться, — вот для чего. Нынче уже совсем мало осталось людей на лицо из эпохи декабристов, а если и остались такие, то всё это дворяне и иные люди среднего сословия. Представьте же себе, что мне случилось набрести на отличного человека того времени, и этот человек — во-первых, женщина (разумеется, старая), а, во-вторых, — женщина из «низшего» сословия. А именно — это няня, умная, толковая, энергичная, которая в 1826 г. молодой горничной последовала за своим сосланным господином и его молодой женой, добровольно поехавшей с ним; что это за женщина такая, и с какой благоустроенной душой, вы можете судить по тому, что пришло одно такое время, когда ее «барским детям» нечем было существовать, она вязала чулки, продавала их, — и только этим они все и жили. И так далее, и так далее. Мне кажется, вам бы не худо при случае повидать эту хорошую старушку и послушать ее.[1] Что касается до вашего поручения (через Страхова), у меня мало надежды узнать то, что вам хочется, ведь это можно открыть разве в каких-нибудь рукописных записках, а где их добудешь? Впрочем, я всё-таки еще не теряю кураж. Погодите еще немножко, и что узнаю, то напишу вам».[2]
В ответ на предложение Стасовым записки Николая I Толстой писал 6 апреля: «Копия с записки Николая, о которой вы пишете, была бы для меня драгоценностью, и не могу вам выразить мою благодарность за это».[3] В свою очередь Стасов 12 апреля писал Толстому: «Я очень рад, что вам пригодится та записка Николая, про которую я вам писал. Но копия всё еще не в моих руках; раньше начала мая я ее не получу, потому что тот барин, кому теперь принадлежит оригинал, недавно уехал с женой за границу.... он в начале мая воротится сюда, и тогда я тотчас спишу вам копию, а с кем отправлю — посмотрим».[4]
«Барин», которому принадлежала записка Николая, был приятель
- ↑ Речь идет о няне детей декабриста В. П. Ивашева (1794—1840), воспитывавшихся у бабушки Ледантю. Няню Стасов видел у дочери Ивашева Марьи Васильевны Трубниковой (1835—1897).
- ↑ ТС, стр. 27—28. Посланная Стасовым копия письма Фотия не сохранилась в архиве Толстого. Письмо это, по словам Стасова, «доставленное им Публичной библиотеке», на самом деле доставлено не было; по крайней мере, по наведенным по моей просьбе справкам заведующим рукописным отделением Публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина, И. А. Бычковым, этого письма в Библиотеке не имеется.
- ↑ ТС, стр. 31.
- ↑ Там же, стр. 32—33.
