— Да я уж привыкла, — сказала мадам Шталь и познакомила князя со шведским графом.
— А вы очень мало переменились, — сказал ей князь. — Я не имел чести видеть вас десять или одиннадцать лет.
— Да, Бог дает крест и дает силу нести его. Часто удивляешься, к чему тянется эта жизнь... С той стороны! — с досадой обратилась она к Вареньке, не так завёртывавшей ей пледом ноги.
— Чтобы делать добро, вероятно, — сказал князь, смеясь глазами.
— Это не нам судить, — сказала госпожа Шталь, заметив оттенок выражения на лице князя. — Так вы пришлете мне эту книгу, любезный граф? Очень благодарю вас, — обратилась она к молодому Шведу.
— А! — вскрикнул князь, увидав московского полковника, стоявшего около, и, поклонившись госпоже Шталь, отошел с дочерью и с присоединившимся к ним московским полковником.
— Это наша аристократия, князь! — с желанием быть насмешливым сказал московский полковник, который был в претензии на госпожу Шталь за то, что она не была с ним знакома.
— Всё такая же, — отвечал князь.
— А вы еще до болезни знали ее, князь, то есть прежде, чем она слегла?
— Да. Она при мне слегла, — сказал князь.
— Говорят, она десять лет не встает...
— Не встает, потому что коротконожка. Она очень дурно сложена...
— Папа, не может быть! — вскрикнула Кити.
— Дурные языки так говорят, мой дружок. А твоей Вареньке таки достается, — прибавил он. — Ох, эти больные барыни!
— О, нет, папа! — горячо возразила Кити. — Варенька обожает ее. И потом она делает столько добра! У кого хочешь спроси! Ее и Aline Шталь все знают.
— Может быть, — сказал он, пожимая локтем её руку. — Но лучше, когда делают так, что, у кого ни спроси, никто не знает.
Кити замолчала, не потому, что ей нечего было говорить;
