Я пришелъ внизъ съ исписаннымъ листомъ и, подойдя къ St .-Jérôm’y, спросилъ его, здѣсь ли показать ему.
— Читайте здѣсь, — сказалъ St.-Jérôme, желая этимъ осрамить меня. Я началъ: je suis un mauvais garnement, — сказалъ я чуть слышно. — «Громче», сказалъ St.-Jérôme. — «Tu es un mauvais garnement», сказалъ я на всю залу, пристально глядя ему въ глаза, и еще разъ какъ будто забывшись, повторилъ это.
— Prenez garde à vous,[1]— сказалъ онъ хмурясь, но я еще нѣсколько разъ повторилъ изрѣченіе во второмъ лицѣ всякаго времени. «Tu fus un mauvais garnement, tu seras un mauvais garnement».[2]
— C’est bien,[3] сказалъ St.-Jérôme. — Я уже нѣсколько разъ обѣщалъ вамъ наказаніе, отъ котораго васъ хотѣла избавить ваша бабушка, но я вижу, что, кромѣ розогъ, васъ ничѣмъ не заставишь повиноваться, и нынче вы вполнѣ заслужили и будете наказаны. Vous serez fouetté,[4]— сказалъ онъ, отвратительно выговаривая какъ fouatter это послѣднее слово. — Это было сказано при всѣхъ, и всѣ слушали съ напряженнымъ вниманіемъ. Я почувствовалъ, какъ кровь остановилась около моего сердца, и какъ затряслись мои губы.
— «Ты куда?» спросилъ меня вдругъ голосъ папа. Я ОСТАНОВИЛСЯ, открылъ глаза и, увидавъ высокую фигуру папа, который съ удивленіемъ смотрѣлъ на меня, схватилъ его руку, поцѣловалъ ее. — «Папа, защити меня, спаси меня!» говорилъ я задыхающимся отъ слезъ голосомъ. «Я ужасно виноватъ, я негодный человѣкъ; но, ради Бога, позволь мнѣ только все разсказать тебѣ и потомъ дѣлай со мной, что хочешь, я очень радъ буду...... очень радъ, только отъ тебя. Ты все можешь со мной сдѣлать, и мнѣ ничего, потому что ты мой отецъ, одинъ мой защитникъ; а онъ.....». «Полно», сказалъ папа, взялъ меня за руку и повелъ въ маленькую диванную. «Ну разскажи мнѣ, пузырь, что съ тобой, Коко?» сказалъ онъ съ такимъ хладнокровнымъ участіемъ, что положеніе мое вдругъ показалось мнѣ менѣе страшнымъ. —
— «Папа, сказалъ я: «я все тебѣ скажу, и потомъ дѣлай со мной, что хочешь. Я вчера получилъ единицу у учителя Исторіи». — «Ну?» — «И за поведенье единицу». — «Ну?» — «Потомъ я нечаянно, не нечаянно, а просто нарочно я ужасно дурно сдѣлалъ, подставилъ сломанное стуло St.-Jérôm’y, и онъ упалъ. «Это нехорошо, что жъ тебя наказали?» — «Постой, еще не все.
