Какъ скоро онъ пріѣхалъ, то запретилъ ей бывать у насъ, и мы до того лѣта, которое я описываю, ничего не слышали про нихъ.
Анна Ивановна Епифанова съ молоду и даже лѣтъ до 40, говорили, была женщина очень легкого характера — любила повеселиться и не любила стѣсняться ни въ своихъ поѣздкахъ въ столичные и губернскіе города, ни въ домашней деревенской жизни, ⟨гдѣ имѣньемъ ея управлялъ то Непремѣнный Членъ Земскаго суда, то Уездные Доктора, Учитель изъ Семинаристовъ, то крѣпостной, управляющій Митюша.⟩ Но лѣтъ 10 тому назадъ съ Анной Ивановной случилось несчастіе, которое очень поразило ее и измѣнило характеръ. Ея управляющій изъ крѣпостныхъ Митюша, который былъ всячески обласканъ и фаворитомъ своей барыни, хотѣлъ, какъ говорятъ, застрѣлить ее и былъ за то отданъ въ солдаты. Съ тѣхъ поръ Анна Ивановна бросила пустяки, какъ она сама говорила, выписала изъ службы своего почтительнаго и серьезнаго сына Петрушу, передала ему хозяйство, а сама, удержавъ вполнѣ свой веселый и пріятный характеръ, навсегда поселилась въ деревнѣ и занялась устройствомъ домика и садика. — Дѣйствительно, лучше дома и сада и цвѣтовъ Анны Ивановны рѣдко можно было найти по помѣщикамъ. И домъ и садъ были небольшіе, и убранство ихъ было небогато, но все это было такъ акуратно, такъ опрятно, съ такимъ вкусомъ и носило все такой общій характеръ той веселости, которую выражаетъ хорошенькой вальсъ или полька, что слово игрушечка, которое часто употребляли гости, хваля домикъ Анны Ивановны, чрезвычайно шло къ нему. — И сама Анна Ивановна была игрушечка, — маленькая, худенькая, всегда къ лицу одѣтая, въ новенькомъ чепчикѣ, съ крошечными ручками, на которыхъ впрочемъ немного слишкомъ выпукло обозначаются лиловатыя жилки, и хорошенькими пальцами которыхъ она шевелитъ безпрестанно, сидя или съ книгой въ своей хмѣлевой бѣсѣдочкѣ, или за хорошенькими, подъ орѣхъ сдѣланными своимъ столяромъ [пяльцами] въ своемъ хорошенькомъ кабинетѣ, гдѣ поютъ хорошенькія кинареечки въ хорошенькихъ клѣточкахъ, и гдѣ вездѣ стоятъ хорошенькія вещицы на хорошенькихъ столикахъ, и хорошенькая съ разноцвѣтными стеклами дверь отворена на хорошинькія краснымъ пескомъ усыпанныя дорожки, вьющіяся между единственными хорошенькими цвѣточками. Но что всего было лучше въ Аннѣ Ивановнѣ, это то, что она всегда была одинаково весела, одинаково радушна и одинаково умѣла занять каждаго и любила радоваться на удовольствія молодежи. Но в сущности, исключая своихъ цвѣточковъ и комнатъ, Анна Ивановна никого не любила. —
Авдотья Васильевна мало имѣла сходства съ матерью и физически и морально. Она была велика, полна, чрезвычайно
