Кордъ Англичанинъ пришелъ и на вопросъ Балашева о томъ, какъ лошадь Tiny, получилъ отвѣтъ, что весела и ѣстъ кормъ, какъ слѣдуетъ ѣсть честной лошади.
— Я приду, когда вести, — сказалъ Балашевъ и отправился къ себѣ, чтобъ переодѣться во все чистое и узкое для скачки. Ротмистръ пошелъ съ нимъ и легъ, задравъ ноги на кровать, пока Балашевъ одѣвался. Товарищъ сожитель Балашева Несвицкой спалъ. Онъ кутилъ всю прошлую ночь. Онъ проснулся.
— Твой братъ былъ здѣсь, — сказалъ онъ Балашеву. — Разбудилъ меня, чортъ его возьми, сказалъ, что придетъ опять. Это кто тутъ? Грабе? Послушай, Грабе. Чтобы выпить послѣ перепою? Такая горечь, что...
— Водки лучше всего. Терещенко, водки барину и огурецъ.
Балашевъ вышелъ въ подштанникахъ, натягивая въ шагу.
— Ты думаешь, это пустяки. Нѣтъ, здѣсь надо, чтобъ было узко и плотно, совсѣмъ другое, вотъ славно. — Онъ поднималъ ноги. — Новые дай сапоги.
Онъ почти одѣлся, когда пришелъ братъ, такой же плѣшивый, съ серьгой, коренастый и курчавый.
— Мнѣ поговорить надо съ тобой.
— Знаю, — сказалъ Иванъ Балашевъ, покраснѣвъ вдругъ.
— Ну, секреты, такъ мы уйдемъ.
— Не секреты. Если онъ хочетъ, я при нихъ скажу.
— Не хочу, потому что знаю все, что скажешь, и совершенно напрасно.
— Да и мы всѣ знаемъ, — сказалъ выходя изъ за перегородки въ красномъ одѣялѣ Несвицкій.
— Ну, такъ что думаютъ тамъ, мнѣ все равно. А ты знаешь лучше меня, что въ этихъ дѣлахъ никого не слушаютъ люди, а не червяки. Ну и все. И пожалуйста, не говори, особенно тамъ.
Всѣ знали, что рѣчь была о томъ, что[1] тотъ, при комъ состоялъ старшій братъ Балашева, былъ недоволенъ тѣмъ, что Балашевъ компрометировалъ Ставровичъ.
— Я только одно говорю, — сказалъ старшій братъ, — что эта неопредѣленность нехороша. Уѣзжай въ Ташкентъ, заграницу, съ кѣмъ хочешь, но не...[2].
— Это все равно, какъ я сяду на лошадь, объѣду кругъ, и ты меня будешь учить, какъ ѣхать. Я чувствую лучше тебя.
— И не мѣшай, онъ доѣдетъ, — закричалъ Несвицкій. — Послушайте, кто же со мной выпьетъ? Такъ водки, Грабе.
- ↑ Зачеркнуто: при дворѣ одно лицо
- ↑ Рядом и ниже на полях написано: Рассказъ, какъ всю ночь пили, и погребальный маршъ. Вошелъ Потуловъ. «Вотъ мой другъ. Этотъ меня пойметъ». «Давай зельтерской съ лимономъ и потомъ шампанскаго».