и Петръ, соскакивающій съ козелъ, и этотъ артельщикъ съ бляхой, — думала она, когда уже подъѣхала къ низкому строенію Нижегородской станціи. — Зачѣмъ они живутъ, о чемъ они стараются? Сами не знаютъ».
— Прикажете до Обираловки? — сказалъ Петръ.
Она хотѣла было сказать, что не нужно. Но если не ѣхать на дачу къ Графинѣ, надо домой ѣхать. И также трудно. И потомъ, развѣ не все равно?
— Да, — сказала она ему, подавая кошелекъ съ деньгами и мѣшочекъ, и, развернувъ пледъ, вышла за нимъ.
Какъ только она ступила на землю, выйдя изъ коляски, эта ясность мысли, освѣщавшая ей все, опять исчезла. Опять она думала о томъ, какъ она пріѣдетъ къ Графинѣ, о томъ, что она скажетъ ему и какъ жизнь ихъ еще можетъ хорошо устроиться. Она сѣла на звѣздообразный диванъ по середи комнаты и, опустивъ свое закрытое вуалемъ лицо, ждала. Раздался звонокъ. Какіе то мущины, молодые и шумные, торопливые, развязные и вмѣстѣ внимательные къ тому впечатлѣнію, которое они производятъ, прошли черезъ залу. Петръ въ пелеринѣ прошелъ проводить до вагона. Шумные мущины затихли, когда она проходила мимо ихъ по платформѣ, и одинъ что то шепнулъ о ней другому. Она поднялась на высокую ступеньку и сѣла одна въ купѣ на пружинный грязно бѣлый диванъ. Мѣшокъ, вздрогнувъ на пружинахъ, улегся, и кондукторъ захлопнулъ дверь и щеколду. Дама въ шляпкѣ и дѣвочка смѣясь пробѣжали внизу. «У Катерины Андреевны, все у нея», прокричала дѣвочка. Потомъ все затихло, и на Анну нашелъ ужасъ. Она вскочила и бросилась къ двери, чтобы выскочить, но кондукторъ отворялъ дверь, впуская мужа съ женой — вѣрно, помѣщиковъ.
— Вамъ выйти угодно?
Анна не отвѣтила. Кондукторъ и входившіе не замѣтили подъ вуалью ужаса на ея лицѣ. Она вернулась въ свой уголокъ и сѣла. Чета сѣла съ противоположной стороны [и] съ трудомъ, изъ учтивости, удерживались отъ желанія оглядѣть ея кружева и платье и вообще выказывавшее принадлежность къ высшему, что они, свѣту. Мужъ спросилъ, позволитъ ли она курить? Она сказала «да» и рада была, что въ вагонѣ была не одна. Ужасъ ея прошелъ, но тотъ же туманъ былъ въ головѣ, какъ и дома, какъ и при выходѣ изъ коляски. Мужъ съ женой говорили по французски о томъ, что имъ не нужно было говорить, — для нея. 2-й звонокъ, шумъ, крикъ, смѣхъ, продвиженье багажа, 3-й звонокъ, свистокъ, визгъ паровика, рванула цѣпь, и покатился мимо смотритель въ красной шапкѣ, дама въ лиловой шляпкѣ, мужикъ въ ситцевой рубахѣ и уголъ станціи, и плавно, масляно зазвучали по рельсамъ колеса, и чуть выкатились вагоны на свѣтъ, какъ Анна опять почувствовала присутствіе свѣта и опять стала думать: «Да, на чемъ я остановилась?
