Я не вѣрю, говорю, что не вѣрю, и не вѣрю разсудкомъ, а придетъ бѣда, я молюсь. Это подло».
Это она понимала и одобряла и видѣла, что тотъ миръ вѣры, надежды и любви, въ которомъ она жила, не то что строится, но отчищается въ его душѣ отъ всего засорившаго его. «Теперь, какъ бы онъ не сталъ спорить, и онъ бы не разстроилъ его, — думала она, — не задержалъ бы. А онъ, невѣрующій, — думала она, — онъ, который всю жизнь только ищетъ, какъ бы быть лучше и выше, этаго ничего не ставитъ. Вся жизнь есть что: служить для брата, для сестры. Всѣ эти мужики, которые совѣтуются съ нимъ. И все это невольно, не думая объ этомъ и все тяготясь, что онъ ничего не дѣлаетъ».
Несмотря на то, что, увидавъ нешуточную опасность для себя той праздной, исполненной однихъ разговоровъ жизни, которую другіе вели такъ безвредно, Левинъ послѣ родовъ уже почти не выѣзжалъ изъ дома, онъ всетаки все время въ городѣ чувствовалъ себя не на мѣстѣ и какъ бы на станціи или подъ наказаніемъ, живя только ожиданіемъ, когда это кончится.
Вернувшись же въ началѣ Іюня въ деревню, онъ съ новымъ наслажденіемъ вернулся и къ согласію съ самимъ собою и къ занятіямъ, которыя казались такъ незамѣтны, но которыя занимали почти все его время, и занимали такъ, что [рѣшеніе] каждого вопроса имѣло для него несомнѣнную важность. Онъ чувствовалъ себя на своемъ мѣстѣ и спокойнымъ.
Хозяйство сельское, невольныя отношенія съ мужиками и сосѣдями, домашнее хозяйство, отношенія съ женою, родными, забота о ребенкѣ наполняли и поглощали все его вниманіе и такъ наполняли его время, что онъ нетолько никогда не испытывалъ безпокойства о томъ, какъ онъ употребитъ время, но почти всегда не успѣвалъ всего передѣлать и уже рѣдко, рѣдко дѣлалъ что нибудь для удовольствія и забылъ думать о своей книгѣ, которая теперь уже была отнесена къ удовольствіямъ.
Хозяйство его, со времени женитьбы все болѣе и болѣе принимавшее другое направленіе, теперь совершенно измѣнилось. Всѣ прежнія начинанія хозяйственныя, имѣющія общія цѣли, понемногу оставлялись и теперь были совершенно оставлены. Общіе планы[1] въ хозяйствѣ, какіе у него бывали прежде, тоже были оставлены: онъ не держался ни старыхъ пріемовъ, утверждая, какъ прежде, что они самыя цѣлесообразные, ни исключительно научныхъ, новыхъ Европейскихъ, но кое гдѣ вводилъ машины и Европейскія усовершенствованія, кое гдѣ держался старины, не имѣя никакой предвзятой мысли. Прежде, при каждомъ представлявшемся хозяйственномъ вопросѣ, онъ
- ↑ В подлиннике: Общаго плана
