Кобылки притихли. Что-то было повелительное и величавое въ звукахъ и движеньяхъ старика.
— Кто тотъ, на комъ возятъ воду и загоняютъ васъ, кто тотъ, у кого нѣтъ цѣлаго мѣста на спинѣ, уши прорваны, копыты обиты, ноги поломаны, кто тотъ, у кого нѣтъ ни друга, ни защитника, ни между вами, ни между [людьми], кто тотъ, чья участь хуже участи собаки, кто посмѣшище и чучела для всякой дѣвчонки? Кто я? — Да я былъ лошадь, я былъ силенъ, былъ счастливъ и любимъ.
— Да кто же ты? что такъ кричишь, шута изъ себя дѣлаешь? — проговорила приподнимая голову старая жеребая кобыла, улегшаяся на соломѣ.
— Шута? Да. — Все больше и больше разгорячаясь прокричалъ меринъ. — Кто я? — Онъ долго помолчалъ и на варкѣ все затихло. — Я Хлостомѣръ, — проговорилъ онъ внятнымъ и Мочаловскимъ шопотомъ.
⟨Aa! Аа! О! — послышалось со всѣхъ сторонъ и⟩ Со всѣхъ сторонъ зашевелилось по соломѣ и головы столпились подъ навѣсомъ около стараго мерина.
— Да, я Хлостомѣръ, друзья мои! — повторилъ меринъ тронутый и смягченный[1] выраженьемъ удивленія и раскаянья, отразившагося на всемъ табунѣ и всѣмъ сообщившагося. — Да, я знаменитый пѣгой, сынъ Добраго 1-го и Телки, — сказалъ [онъ], — я любимецъ Его, я тотъ, котораго отъыскиваютъ и не находятъ охотники. — Хотя и было въ тонѣ и словахъ мерина такая сила убѣжденія, что невольно толпа съ перваго мгновенія повѣрила ему, но во вторую за тѣмъ минуту явилась тѣнь сомнѣнія и многія оглянулись на старую, съ обсыпанной гречкой головой, старую Вязопуршу, дочь Добраго 2-го, ⟨слѣдовательно кузину Хлостомѣра⟩, которая медленно волоча ноги, услыхавъ общее движенье ⟨и слова[2] Хлостомѣра⟩, подходила къ нему.
— Ты Хлостомѣръ, — проговорила она дрожащимъ голосомъ. — Боже! И какъ я любила тебя и какъ ты хорошъ былъ. Да это онъ. Но ужасно!
— И ты какъ перемѣнилась, — сказалъ Х[лостомѣръ], — я не хотѣлъ открываться, зачѣмъ будить сладкія, невозвратимыя воспоминанія. Я любилъ тебя. — Они ближе подошли другъ къ другу и перегнувъ шеи другъ за друга долго чесали холки и въ глазахъ у нихъ были слезы.[3] Остальные молчали. Когда прошла первая радость и испугъ свиданья, Вязопурша подняла голову и спросила, какъ спрашиваютъ кобылы, чтобы онъ разсказалъ ей все, что дѣлалъ съ тѣхъ поръ, какъ они не видѣлись.
